.
Сами по себе
– Пётр Николаевич, как реагируют на ситуацию в Мьянме соседние государства, например, тот же Китай, с учётом своих проектов на её территории в рамках стратегии «Пояс – путь»? И как строят свои отношения с китайцами мьянманские этнические формирования?
– Тут складывается достаточно своеобразная ситуация. Многие пытаются представить вооружённую группировку этнических китайцев, действующую в северной части штата Шан, как прокси Пекина. Но на деле всё гораздо сложнее.
Эти этнические формирования, несмотря на то, что они активно противодействуют центральному правительству и вооружённым силам Мьянмы на «своих землях», на самом деле, не менее «мьянмоцентричны», чем мьянманские военные. То есть, они отстаивают право жить в этой стране по своим правилам, и неважно, как она при этом называется – да хоть и Мьянма. И пусть будут вокруг бирманцы и конкурирующие этносы со своими группировками. Но все они – «свои». А вот чужакам здесь – совсем не место.
Приведу наглядный пример. Все мьянманские этнические формирования прекрасно знают друг друга. Ракхайнцы, таанги, качины, этнические китайцы и даже бирманцы, как проправительственные, так и оппозиционные. В частности, «Армия Аракана» возникла на севере штата Качин. Потому, что там, на карьерах по добыче известного на весь мир мьянманского жадеита, очень много ракхайнских рабочих. Они трудятся на склонах, куда сваливают отработанную породу, в которой могут остаться пропущенные в результате технической обработки куски жадеита. Там, особенно в сезон дождей, высока вероятность оползней и обвалов. Это периодически случается, в результате чего иногда за раз гибнет больше ста человек. Понятно, что туда едут в основном молодые и физически сильные люди, к тому же обладающие авантюристическим складом характера. Вот из таких работников первоначально как раз и была сформирована «Армия Аракана» – совсем рядом, около города Лайза у китайской границы, на территории, которую контролирует «Армия независимости Качина». Понятно, что лидеры качинской и ракхайнской группировок отлично знают друг друга.
Но когда была предпринята попытка «легализовать» на севере штата Ракхайн «Армию спасения рохинджа Аракана», все мьянманские этнические формирования, с которыми велись переговоры, были категорически против.
Напомню, что АРСА выросла из так называемого «Движения веры» («Харака аль-Якин»). Лидером организации, которая выступает в защиту интересов мусульман рохинджа, является эмигрант из Саудовской Аравии.
Было сказано, что признавать АРСА никто не собирается по трём причинам. Первое – мы (вооруженные этническое группировки Мьянмы) всегда отделяем себя от гражданского населения и носим военную форму, а боевики АРСА в этом населении растворены. Второе – источники для нашей деятельности находятся внутри контролируемых нами районов, а у АРСА подпитка идёт из-за рубежа. И третье – все наши группировки возникли по национальному принципу, а АРСА создана на религиозной почве. Поэтому «Армия спасения рохинджа Аракана» – чужая для Мьянмы и, соответственно, не может быть принята в «тёплый семейный круг» мьянманских группировок. И пусть она уходит со всеми своими рохинджа в Бангладеш.
Что касается Китая, с ним отношения мьянманских этнических формирований абсолютно прагматичные. Причём, часто они выступают в роли хвоста, который пытается вилять собакой.
.
.
Например, в 2015 году группировка этнических китайцев попыталась установить контроль над «родной» для них областью Кокан на севере штата Шан, которой тогда управляла союзная мьянманским военным группировка «Сил пограничной стражи». Делалось это в дни празднования Китайского Нового года. Вооружённые силы Мьянмы начали боевые действия, чтобы выдавить эту группировку из Кокана. И телезрители в КНР, а тогда ещё именно телевидение «определяло погоду», сидя за праздничными столами, увидели, как «несчастные китайские беженцы» страдают в Мьянме от артиллеристских ударов и бомбёжек мьянманских военных. Хорошо просчитанный контраст был настолько сильным, что неравнодушная общественность Китая стала призывать свое правительство срочно вмешаться и спасти «китайских братьев», преследуемых вооруженными бирманцами.
В позапрошлом году та же самая группировка коканских китайцев начала боевые действия под предлогом решения очень чувствительной для Китая, проблемы – телекоммуникационного мошенничества, центры которого расположены вдоль мьянмано-китайской границы.
По существующим оценкам, доверчивые жители Китая понесли ущерб от этого криминального бизнеса, по крайней мере, на 40 млрд долларов. Кроме того, многие китайские граждане оказались в этих телекоммуникационных мошеннических центрах на положении рабов. Эти два фактора стали определяющими для Пекина, чтобы относиться к проблеме максимально серьёзно.
Но дипломаты из Мьянмы на переговорах с китайскими коллегами традиционно рассматривают все аргументы Китая не иначе, как приглашение к торгу. Поскольку обычно китайцы действительно выдвигают много разнообразных требований, чтобы потом отказаться от половины из них, но при этом добиться максимума ответных уступок со стороны мьянманцев. В итоге мьянманские дипломаты пропускали слова китайской стороны о телекоммуникационном мошенничестве мимо ушей, ожидая, когда она начнёт, наконец, уже настоящий, всамделишный торг по каким-то другим важным направлениям, и воспринимая эту проблему как нечто, озвученное для разогрева, чтобы обеспечить сильную позицию на переговорах.
И тут подсуетилась группировка коканских китайцев, которая проявила инициативу и сама выразила готовность решить проблему центров телекоммуникационного мошенничества вооружённым путём – естественно, ценой установления своего контроля над областью Кокан. И, судя по всему, китайцы, раздражённые неготовностью центральной власти Мьянмы их слушать, видимо, дали на это молчаливое согласие.
.
.
Ещё один важный нюанс, касающийся отношения Китая к мьянманским этническим формированиям, – китайские власти очень не хотят, чтобы в результате боевых действий на севере штата Шан приграничные районы КНР наводнили беженцы из Мьянмы. И дело не только в том, что их придётся кормить-поить, давать им работу и так далее. Конфликты вдоль границы – это ещё и снаряды, залетающие на китайскую территорию и убивающие китайских граждан, и самолёты мьянманских ВВС, использующие для разворота воздушное пространство соседней страны, а иногда по ошибке сбрасывающие там бомбы.
Лидеры этнических группировок понимают, что Пекин стремится избежать подобной перспективы, поэтому, чтобы такого не случилось, они вправе рассчитывать на какую-нибудь ответную любезность с китайской стороны. Поэтому они часто договариваются с Китаем о том, что «мы будем вести себя хорошо, но вы должны надавить на Нейпьидо́ (новая столица Мьянмы, которая находится в 320 км к северу от бывшей столицы – Янгона), чтобы бирманцы выполнили такие-то и такие-то наши условия».
То есть, ещё раз повторю, что эти мьянманские группировки никак нельзя считать китайскими прокси. Наоборот, они, сидя за границей, довольно нагло и цинично пытаются использовать КНР в своих политических играх. А китайское руководство, как можно догадаться, от этого совсем не в восторге.
Конечно, у Китая есть много способов влиять на эти формирования. Например, закрыть переходы на границе и остановить потоки товаров, благодаря торговле которыми живут многие люди приграничных территорий. Или, допустим, город Лауккай, административный центр Кокана, расположен очень близко к границе, и электроэнергия в него поступает из Китая. То есть, у Пекина есть в руках рубильник, чтобы иногда демонстрировать группировке коканских китайцев, что он её деятельностью недоволен.
Весь этот сложный процесс «перетягивания каната» – совсем не похож на манипулирование и дёргание за ниточки. Китай, естественно, всегда исходит из своих интересов. А эти интересы заставляют его договариваться по-хорошему с мьянманскими группировками, пусть и стараясь это делать с позиции силы. А иногда даже идти у них на поводý и, при необходимости, оказывать определённое давление на Нейпьидо.
.
.
Штаты
– Как ко всему этому относится так называемое «международное сообщество» и ключевые страны, участвующие в мировой торговле, в том числе блокирующие Мьянму санкциями?
– Прежде всего, конечно, нужно говорить о Соединённых Штатах. Потому, что для Европы Мьянма – это что-то абстрактное и эфемерное. Как, в принципе, и весь регион ЮВА. С Великобританией – всё понятно, поскольку раньше Бирма была её колонией, и миссионеры из этой страны обращали тамошние окраинные народы в христианство. Поэтому британцы сохраняют связи с некоторыми мьянманскими этническими группировками.
Особенно широкое взаимодействие у Британии с «Каренским национальным союзом» – каренская элита в значительной степени христианизирована и сохраняет связи с бывшей метрополией, в том числе по религиозным каналам. Вообще, британцы даже в своё время обещали каренам собственное независимое государство, но по техническим причинам это обещание выполнено не было, зато вооруженные карены на протяжении всей истории независимой Бирмы-Мьянмы были одной из главных головных болей для центральной власти страны.
Что касается американцев, они до последнего времени не очень-то хотели взаимодействовать с мьянманскими этническими формированиями. По крайней мере, официально. Потому, что всякие там «права человека» – явно не про эти группировки. На их территориях были массовые расправы, убийства без суда и следствия, насильственная вербовка в их ряды несовершеннолетних. Не говоря уже о том, что никто их не избирал представителями своих народов – они сами себя назначили, без всяких «демократических выборов». То есть, применительно к ним ни о какой демократии речь по определению не идёт. Помимо всего этого, многие из этих группировок, так или иначе, засветились в разного рода незаконном бизнесе, в первую очередь – в масштабном производстве и сбыте наркотиков. Соответственно, пожимать руки лидерам таких формирований для западных политиков было бы неправильно и некрасиво.
.
.
Поэтому до последнего времени американцы относились ко всему этому очень и очень осторожно. Но сейчас у них идёт некоторый пересмотр «традиционных ценностей». Они поняли, что без вооружённых этнических группировок им не достичь главной цели – смены власти в Нейпьидо. Потому, что именно эти формирования оказались единственной силой, которая способна воспитывать и вооружать бирманских прокси, противостоящих вооруженным силам Мьянмы.
В такой ситуации для США возникла очень серьёзная проблема – для решения своих задач им необходимо взаимодействовать с этими этническими группировками, но как это делать, учитывая их крайне дурную репутацию? И тут как раз пригодилось бесполезное до сих пор самопровозглашённое подпольное «Правительство национального единства» Мьянмы. Именно оно, со своей декларируемой приверженностью «инклюзивности» и «демократическим ценностям», может служить той самой удобной прокладкой, которая за некие комиссионные будет взаимодействовать с мьянманскими этническими группировками «от имени и по поручению». А американцы будут делать вид, что они поддерживают исключительно это самое подпольное оппозиционное правительство, ставящее целью восстановление в стране демократии.
Почти три года назад США приняли так называемый «Бирманский акт», согласно которому мьянманской оппозиции может быть предоставлена достаточно большая финансовая поддержка – так называемая «нелетальная помощь». Но такая формулировка не означает отсутствие поддержки вооруженной оппозиции. К «нелетальной помощи» может относиться, например, предоставление военной информации со спутников, обучение боевой слаженности, или поставка систем связи и приборов ночного видения. То есть, это, как ни странно, именно то, что сегодня необходимо этническим группировкам, а оружие они себе добудут сами.
.
.
Но даже если все американские деньги будут направлены только на закупку, скажем, продуктов питания, то у вооружённых группировок высвободятся дополнительные средства, которые они смогут использовать, в том числе и для приобретения оружия. Таким образом, даже такая помощь прямо способствует тому, что мьянманские этнические формирования будут усиливаться, становиться более экипированными и, соответственно, более агрессивными.
Между тем, американцы пока продолжают вести себя очень аккуратно. Прежде всего, потому, что не хотят лишний раз злить Китай. Впрочем, и участвовать во внутреннем противостоянии в Мьянме они тоже не хотят. Они отлично понимают, что, если в эту страну ввести любые иноземные войска, то Афганистан на этом фоне покажется детским лепетом. Как уже было сказано, мьянманские этнические группировки не готовы признавать чужаков. Этого же принципа придерживается и большинство бирманцев – и вооружённые силы Мьянмы в том числе. Все они замкнуты на свою страну, на собственную территорию и намерены решать любые проблемы самостоятельно. В этом они ни у кого не просят помощи, и не приемлют того, чтобы им кто-то что-то навязывал извне.
Больше того в статье 42 конституции Республики Союз Мьянма, принятой военными и, в значительной степени, для обеспечения гарантий военных, четко сказано: «На территории Союза не допускается размещение иностранных войск». То есть, никакие иностранные военные базы в Мьянме никогда не должны появиться.
.
.
Яйца и корзины
– Англичане, уходя из Бирмы из-за наступления японцев в период Второй мировой войны, сделали всё, чтобы довольно развитую нефтяную промышленность страны врагам восстановить не удалось. Но в итоге её впоследствии и вовсе не получилось реанимировать. Однако затем в Мьянме началось развитие газовой промышленности. Что здесь происходит в энергетическом плане сейчас?
– Большинство нефтяных запасов было открыто в центральной части Мьянмы. К моменту начала Второй мировой войны практически все крупные месторождения нефти уже были истощены. Конечно, остались какие-то относительно небольшие залежи, которые, кстати, до сих пор разрабатываются, но главным образом не промышленным, а кустарным способом.
Что касается природного газа, его месторождения открыли и стали разрабатывать не на суше, а на шельфе Мьянмы. И сейчас многие из тех, на которых ведётся добыча, тоже близки к истощению. Для мьянманцев это очень серьёзная проблема, потому, что уже к 2030 году она приобретёт статус национальной катастрофы. Соответственно, для обеспечения страны энергией нужно искать какую-то альтернативу.
Поэтому, кстати, мьянманцы очень трепетно относятся к сотрудничеству с Росатомом, который готов построить в Мьянме для начала небольшую модульную атомную электростанцию (АЭС) около Янгона. Кроме того, серьёзно рассматривается и возможность строительства российской корпорацией на мьянманском побережье ветряных электростанций.
.
.
– А разве с Китаем мьянманцы по развитию возобновляемых источников энергии (ВИЭ) не взаимодействуют? Как известно, по ВИЭ китайцы на первом месте в мире.
– Китайцы осваивают некоторые энергетические проекты в так называемой сухой зоне Мьянмы – Мандалае и Магуэ. Там очень большие поля заняты под солнечные электростанции (СЭС).
Дело в том, что центральная часть страны – плоская как тарелка, там невозможно строить гидроэлектростанции (ГЭС) с плотинами. Такие станции можно строить только в горах, а там действуют вооружённые этнические формирования. Это значит, что строительство крупных ГЭС – не путь решения энергетической проблемы, а потенциальный риск для национальной безопасности. Поэтому бирманцы заинтересованы в развитии солнечной энергетики, проекты которой реализуют китайские, гонконгские и сингапурские компании.
Что касается энергетики ветряной, мьянманцы стараются не класть яйца в одну корзину. Их расчёт понятен – если вся энергетика страны будет зависеть исключительно от Китая, значит и рубильник будет в руках китайцев. Надо сказать, что именно поэтому мьянманцы выдвигали претензии к китайским ГЭС, обеспечивающим некоторые районы Мьянмы электричеством, поскольку китайцам, в принципе, не составило бы особого труда взять и повернуть выключатель.
В газовом бизнесе мьянманцы также стараются перестраховываться. Например, в своё время они настояли, чтобы в проект газопровода, который идёт из штата Ракхайн на северо-восток в китайскую провинцию Юньнань, была включена южнокорейская компания Daewoo, которая добывает газ на шельфе Мьянмы, как и китайцы. Таким образом, в проекте появилась третья сторона, которая гарантирует сохранение баланса интересов всех участников, особенно в случае, если, допустим, китайцы решат в одностороннем порядке диктовать какие-то свои условия.
Так что в этом отношении мьянманское правительство поступает с прагматической точки зрения абсолютно правильно.
.
.
– Мьянманские вооружённые формирования доставляют неудобства развитию российской торговле в регионе?
– Очевидно, что, если бы их не было, то, вероятнее всего, перспективы взаимодействия были бы значительно лучше, а взаимоотношения между странами были бы более комфортными. С другой стороны, Мьянма для России столь же далека и непонятна, как и для подавляющего большинства европейских стран.
Между тем, самое главное для России – ни в коем случае нельзя напрямую ввязываться во все эти мьянманские межэтнические и политические разборки. А, с точки зрения бизнеса, при желании, там всегда можно договориться со всеми. Ещё раз повторю, что вооруженные группировки – это не разбойники, хватающие всё, до чего смогут дотянуться. Их политические структуры позиционируют себя как новые региональные элиты, которые заявляют о том, что смогут управлять подконтрольными территориями лучше и эффективнее, чем это раньше делало центральное правительство. А значит – не громить и грабить иностранные предприятия, а наоборот стараться обеспечить им относительно комфортное функционирование на основе понятных правил.
То есть, до тех пор, пока это не «их» территория, они будут взрывать линии электропередачи, разрушать мосты и кидать бомбы в офисы администраторов. Но после установления над ней контроля картина меняется с точностью до наоборот.
Сейчас уже более десятка китайских инвестиционных объектов на территории Мьянмы перешли под контроль этнических формирований, и даже «Сил народной обороны». Причём, Китай, демонстративно не взаимодействуя с «Правительством национального единства» как с зависимой от Запада структурой, сумел выстроить нормальные рабочие отношения с отрядами действующих под его эгидой группировок. В итоге на китайских объектах продолжается работа, просто вместо людей в одной военной форме, теперь ворота охраняют люди в униформе другой.
Такая картина возникла не вчера. Уже долгие годы на неподконтрольных центральным властям территориях работают филиалы государственных и коммерческих банков Мьянмы. И никого не смущает, что они платят налоги этническим группировкам. Это и есть довольное странное для европейца понятие единой страны.
.
.
Выход ищут все
– Мьянманские военные заявили, что планируют провести демократические выборы и передать власть новой гражданской администрации. Как вы оцениваете эту ситуацию, как она может повлиять на положение дел в стране и регионе?
– То, что бирманские военные в 2021 году пришли к власти в Мьянме, скорее всего, было неизбежно. Они не политики, и их этому не учили – в стране десятилетиями не было парламента, и политической культуре было взяться просто неоткуда. Они не умеют заниматься тонкими политическими настройками, но всегда тяготеют к простым и силовым решениям. В конце концов, они военные – а если вас всю жизнь учили работать молотком, то любую проблему вы будете воспринимать как гвоздь.
Молодые офицеры вооруженных сил обычно начинают свою карьеру в местных «горячих точках» – на этнических территориях, где априори враждебное окружение, с которым надо общаться только языком приказов, а потом контролировать их исполнение. Продвигаясь по службе, становясь генералами и переезжая в центр страны, они продолжают следовать той модели взаимодействия с гражданским населением, к которой привыкли с молодости.
При этом, военные – это, по сути, отдельная каста мьянманского общества, с чётким осознанием своей исторический миссией, главное в которой – недопущение развала страны. Они очень хорошо мотивированы, даже сейчас, несмотря на ощутимые потери.
Но в феврале 2021 года, приходя к власти, военные не понимали, что страна изменилась, и те методы, которые позволяли им раньше держать ситуацию под контролем, уже не работают. Отсюда и вооруженное сопротивление нынешней власти, которое, кстати, неизбежно было бы обречено на неудачу, если бы не неожиданная помощь со стороны этнических группировок.
Выход из нынешней ситуации ищут все – и генералы, в том числе, потому, что они, вероятно, лучше других понимают, что ситуация зашла в тупик, и что значимых побед на поле боя, скорее всего, не предвидится.
Если верить публикациям СМИ, китайцы предлагали создать переходное правительство во главе с гражданским политиком, куда вошли бы представители основных мьянманских этнических групп. Но, по сути, правящий в Мьянме Государственный административный совет построен по такому же принципу этнического представительства, и создание нового органа ничего не изменит – на него тут же распространится негатив к вооруженным силам, который широко распространен в мьянманском обществе.
.
.
Поэтому единственным выходом из ситуации остаётся проведение новых всеобщих выборов. Каких угодно, но выборов. Соответственно, военные будут пытаться эти выборы провести. Понятно, что их первый этап состоится лишь на той территории, которую контролируют нынешние власти и дружественные военным этнические группировки. А потом есть надежда переломить ситуацию и привлечь к выборам новых союзников. В конце концов растянутые во времени выборы для Мьянмы – не экзотика: в начале 1950-х, по тем же причинам внутренней нестабильности, голосование шло более десяти месяцев. А в 2010-м, 2015-м и 2020-м годах на многих территориях выборы и вовсе так и не были проведены.
Выборы эти, скорее всего, пройдут (или, вернее, начнутся) в ноябре 2025 года. По сути, сам факт их проведения нужен, прежде всего, для легитимации органов управления Мьянмой на международной арене. Стране нужны атрибуты демократически избранной власти, пусть и во многом формальные, но где в Азии установлена подлинная демократия? Зато после появления таких атрибутов для многих внешних сил взаимодействовать с властями Мьянмы станет легче. Поэтому понятно, почему «Правительство национального единства» намерено всеми силами препятствовать голосованию, а боевики «Сил народной обороны» – убивать кандидатов и запугивать избирателей, кидая бомбы на участки для голосования.
Чем всё это в итоге закончится – вряд ли кто-то сейчас может определённо сказать. Хотя можно предположить, что, по большому счёту, внутри страны ничего не изменится, и всё останется как прежде. Поскольку Зо́мию пока никто не отменял.
Беседу вёл Денис Кириллов
ЧАСТЬ I – здесь:
ЧАСТЬ II – тут: