Представляем обзор прогнозов, касающихся как глобальных проблем, так и России, сделанных представителями разведывательного сообщества США. Отталкиваясь от собранного материала, можно сравнить ожидания американцев с окружающей действительностью. И сделать соответствующие выводы.
.
.
Национальный разведывательный совет
В 2009 году Национальный разведывательный совет США опубликовал доклад «Мир после кризиса. Глобальные тенденции – 2025: меняющийся мир». В послесловии авторы доклада отметили, что вряд ли кто-то в 2025 году попробует сравнить их прогноз с реальностью. Мне хочется предложить читателям это сделать, поэтому приведу ряд фрагментов из этого аналитического доклада.
«Международная система – в том виде, в каком она возникла после Второй мировой войны, – к 2025 году изменится практически до неузнаваемости благодаря подъёму новых держав, глобализации экономики, историческому переходу относительного богатства и экономического могущества с Запада на Восток и растущему влиянию негосударственных субъектов.
К 2025 году международная система станет глобальной многополярной системой, а разрыв в государственной мощи между развитыми и развивающимися странами продолжит уменьшаться. Одновременно с переходом мощи в национальных государствах усилится относительная власть негосударственных субъектов, включая коммерческие предприятия, кланы, религиозные организации и криминальные структуры. Игроки меняются, но также меняются и спектр, и масштаб транснациональных вопросов, важных для дальнейшего мирового процветания.
Стареющее население в развитых странах, всё большая напряженность с энергоресурсами, пищей и водой, беспокойство по поводу изменения климата ограничат и уменьшат то, что ещё будет считаться эпохой процветания, не имеющей прецедентов в истории.
Исторически зарождавшиеся многополярные системы отличались большей нестабильностью, чем биполярные или однополярные. Несмотря на финансовую неустойчивость последнего времени, которая может в конце концов подстегнуть многие текущие тенденции, мы не верим в то, что нас ждёт полный крах международной системы, как это случилось в 1914-1918 годах, когда предшествовавшая этому фаза глобализации застопорилась.
Однако следующие 20 лет перехода к новой системе чреваты рисками. Стратегическое соперничество, вероятнее всего, будет вращаться вокруг торговли, инвестиций, новых технологий и поглощений, но мы не можем исключить сценарий XIX века с гонкой вооружений, захватом территорий и военным соперничеством.
Хотя США, вероятно, останутся единственной сильнейшей державой, относительная их сила – даже в военной сфере – пойдет на спад, и система рычагов США ослабеет.
В то же время неясно, до какой степени прочие субъекты – как государственные, так и негосударственные – пожелают или смогут вынести возрастающее бремя. Политикам и общественности придётся справляться с растущим спросом на многостороннее сотрудничество, когда неполный переход от старого к ещё только формирующемуся новому порядку ударит по международной системе.
Происходящий ныне перенос богатства и экономического влияния – грубо говоря, с Запада на Восток – по размерам, скорости и направленности потока не имеет прецедентов в современной истории. Источников у него два.
Во-первых, устойчивый рост цен на нефть и товары принес непредвиденные доходы странам Персидского залива и России. Во-вторых, более низкие цены в сочетании с политикой правительства переместили локус производства и некоторых отраслей сферы услуг в Азию.
Перспективы роста для Бразилии, России, Индии и Китая (БРИК) указывают на то, что к 2040-2050 годам они совместными усилиями подберутся к исходной доле общего ВВП «большой семерки».
Китай имеет предпосылки в ближайшие 20 лет оказывать на мир большее влияние, чем какая-либо другая страна. Если нынешние тенденции не изменятся, к 2025 году экономика Китая станет второй по величине в мире, а сам он – ведущей военной силой. Также он может стать крупнейшим импортером природных ресурсов и виновником загрязнения окружающей среды.
Индия, вероятно, будет по-прежнему переживать относительно быстрый экономический рост и бороться за многополярный мир, в котором Нью-Дели станет одним из полюсов. Китай и Индия должны понять, до какой степени они желают и способны играть все большую глобальную роль и каким образом будут строить отношения друг с другом.
У России есть потенциал стать в 2025 году богаче, сильнее и более уверенной в своих силах, если она инвестирует в кадровые ресурсы, расширит и разнообразит свою экономику и интегрируется в мировой рынок. С другой стороны, Россия может пережить существенный спад, если не сможет предпринять эти шаги, а цены на нефть и газ останутся в диапазоне $50-70 за баррель.
Никакие другие государства, по прогнозам, не поднимутся до уровня Китая, Индии и России и вряд ли повторят скачки этих стран, взятых в отдельности. Однако мы предполагаем увидеть рост политического и экономического влияния других стран, таких как Индонезия, Иран и Турция.
Вопросы ресурсов выйдут на передний план на международном уровне. Беспрецедентный рост экономики в мировых масштабах – положительный во многих других аспектах – продолжит оказывать давление на ряд крайне важных стратегических ресурсов, включая энергетику, пищу и воду, и, по прогнозам, в грядущие 10 лет или чуть более спрос превысит предложение из легкодоступных источников. Например, производство жидких углеводородов не в рамках ОПЕК – сырой нефти, жидкостей из природного газа и нестандартных продуктов, таких как нефтеносные пески, – не будет расти соразмерно спросу.
Производство нефти и газа многочисленными традиционными энергопроизводителями уже снижается. У прочих – Китая, Индии и Мексики – производство не переживает спадов и подъёмов. Количество стран, способных значительно расширить производство, сократится; производство нефти и газа сосредоточится в нестабильных регионах. Вследствие этого и иных факторов в мире произойдет фундаментальный переход в сфере энергетики от нефти к природному газу, углю и другим заменителям.
Всемирный банк прогнозирует, что к 2030 году потребность в пище возрастёт на 50% в результате прироста мирового населения, повышения финансового благополучия и перехода растущего среднего класса к западному рациону.
Проблемы с доступом к постоянным источникам воды достигнут критической отметки, особенно для сельскохозяйственных нужд, и ситуация лишь ухудшится по причине быстрой урбанизации по всему миру и приросту населения ориентировочно на 1,2 млрд человек в ближайшие 20 лет. Сегодня эксперты насчитывают 21 страну (суммарное население составляет 600 млн человек), которые испытывают недостаток либо сельскохозяйственных угодий, либо питьевой воды. Вследствие дальнейшего роста населения прогнозируется, что к 2025 году 36 стран, с населением около 1,4 млрд человек, попадут в эту категорию.
Ожидается, что изменение климата обострит дефицит ресурсов. Хотя последствия будут отличаться в разных регионах, некоторые пострадают больше других, лишившись воды и сельскохозяйственного производства. С течением времени разница в сельскохозяйственном производстве в зависимости от региона, вероятно, станет более ярко выраженной, спад непропорционально ударит по развивающимся странам, особенно по тем, что находятся в Африке южнее Сахары.
Потери в сельском хозяйстве, как ожидается, увеличатся и приведут к значительным последствиям, прогнозируемым большинством экономистов к концу этого века. Для многих развивающихся стран спад сельскохозяйственного производства окажется разрушительным, поскольку их экономика в значительной степени строится на сельском хозяйстве и многие граждане выживают на уровне прожиточного минимума.
Новые технологии могли бы опять предложить решения, такие как рентабельные заменители ископаемых видов топлива или способов преодоления дефицита пищи и воды. Тем не менее все нынешние технологии не подходят для замены традиционных энергетических структур в нужных масштабах, новые энерготехнологии могут оказаться невыгодными и к 2025 году не распространятся. Ключевую роль будет играть темп развития технологий.
Даже при поддержке и соответствующем финансировании биотоплива, обогащённого угля или водорода переход к новым видам топлива будет осуществляться медленно. На протяжении истории фундаментальные технологии всегда внедрялись с опозданием. Исследования в энергетическом секторе показали, что в среднем требуется 25 лет, чтобы новая технология производства внедрилась широко.
Несмотря на то, что шансы этого весьма невелики, мы не станем отметать вероятность перехода в 2025 году к такой энергетике, которая исключила бы траты на ревизию энергетической инфраструктуры. Самая верная возможность относительно быстрого и недорогого перехода в течение этого периода – использовать более возобновляемые источники электроэнергии (фотоэлектричество и ветер) и усовершенствовать технологии производства элементов питания.
Для многих таких технологий препятствия в виде затрат на инфраструктуру отдельных проектов были бы меньше, что позволило бы многим мелким участникам экономики развивать собственные проекты по преобразованию энергии, которые напрямую служили бы их интересам – например, стационарные топливные элементы, подающие ток в дома и офисы, перезарядка от сети гибридных автомобилей и возврат энергии обратно в сеть.
Кроме того, схемы преобразования энергии – такие как планы по производству водорода для автомобильных тепловыделяющих элементов из электричества в гараже самого домовладельца – помогли бы избежать развития сложной инфраструктуры для транспортировки водорода».
.
.
Мэтью Барроуз
Председатель Национального разведывательного совета США Томас Фингар отметил: «Многие люди внесли свой вклад в подготовку «Глобальных тенденций – 2025», но самый большой вклад сделал Мэтью Барроуз. Его интеллектуальные таланты и административные способности имели первостепенную важность для создания этого доклада, и все соавторы безмерно обязаны и благодарны ему».
В 2014 году Мэтью Барроуз опубликовал свою книгу «Будущее: рассекречено. Каким будет мир в 2030 году».
О себе он писал: «По образованию я историк, занимался историей США и современной Европы. Окончив Уэслианский университет, я продолжил образование за границей, в Кембридже и Париже, и в 1983 году защитил диссертацию по истории Европы. В 1986 году я устроился на работу в ЦРУ. В 2003 году я стал членом Национального разведывательного совета США.
Для специалиста по анализу разведданных это была работа мечты. Национальный разведывательный совет – ведущая организация, занимающаяся анализом данных разведки, имеющая доступ ко всей информации, получаемой системой служб разведки и снабжающая президента и его ближайшее внешнеполитическое окружение авторитетным анализом ключевых проблем, с которыми сталкивается страна.
Осенью 2013 года я вышел в отставку после 28 лет на государственной службе и теперь работаю в совете НАТО, вашингтонском «мозговом центре», где руковожу Программой стратегического прогнозирования. Новая работа стала расширенным продолжением моих трудов. Появились частные клиенты, которые хотят с нашей помощью подумать о своем будущем».
Приведу несколько фрагментов из его книги.
«Мы стоим на пороге эпохи, когда отдельный человек станет могуществен как никогда, но одновременно и гораздо более зависим от машин. Благодаря искусственному интеллекту однажды роботы станут умнее человека. И это уже не научная фантастика, но и не пугающая перспектива, если мы примем меры для того, чтобы автоматизированные системы работали так, как мы хотим.
Мы поняли как наши возможности могут опередить способность принимать решения, когда Эдвард Сноуден раскрыл информацию о том, как американское правительство следит за нами. Разведсообщество защищается, утверждая, что следовало закону. Но закон был создан, когда возможности подобного тотального контроля просто не было.
Для Запада в некоторых из этих мегатенденций кроется особый вызов. В ближайшие десятилетия мы увидим конец его господства, которое началось в конце XV века с эпохи Великих географических открытий. Но это совершенно не означает заката Запада. Мы уже наблюдали мировую экспансию многих традиционных западных ценностей, хотя традиционно незападные страны становятся доминирующей силой в мировой экономике.
Рост влияния Запада в 90-е годы XV века был весьма травматичным опытом для остального мира. Рост влияния «всех остальных» может быть связан с не меньшим количеством конфликтов. Впрочем, не обязательно. Здесь главный вопрос в том, какую несправедливость мы готовы терпеть.
Во времена невероятного технологического прогресса мы, возможно, увидим, как отдельные регионы будут скатываться в первобытное звериное состояние под воздействием случайной совокупности факторов, таких как климатические изменения, резкий рост населения, нехватка ресурсов или неграмотное управление.
11 сентября 2001 года мы усвоили урок: непросто предотвратить распространение страданий и боли, источником которых становится непросвещенная и нищая часть мира.
Самым очевидным симптомом, а также средством, при помощи которого отдельные личности приобретают большее влияние, становится рост их благосостояния. Он свидетельствует о росте мирового среднего класса, который и производит тектонический сдвиг.
Невозможно переоценить значение этого фактора для понимания грядущей новой эры. В ближайшие пару десятилетий большинство населения планеты перестанет быть бедным и средние классы станут самым важным экономическим и социальным сектором – не только на Западе, но и в большинстве стран мира.
Как мы можем охарактеризовать средний класс? Обычно принято говорить о потреблении на душу населения.
Международная модель будущего, которую я использовал для определения принадлежности к среднему классу, исходит из цифры в $10-50 в день на расходы домохозяйств на душу населения по паритету покупательной способности (ППС). Банк Goldman Sachs, проводивший это исследование, исходил из показателей ВВП в $6-30 тыс. в год на душу населения.
В зависимости от конкретных уровней доходов и потребления можно получить разные показатели принадлежности к среднему классу. По самым скромным прогнозам, сегодняшний миллиард вырастет до двух. Другие предсказывают три и более миллиарда представителей среднего класса к 2030 году.
Согласно отчетам ЕС за последние 10 лет, более 70 млн человек пополнили ряды среднего класса. По европейским оценкам, «к 2030 году чуть больше половины населения планеты» могли бы стать средним классом. Население Земли к 2030 году должно составить 8,3 млрд человек. Получается, что около 4 млрд из них будут представителями среднего класса.
Самый быстрый рост будет наблюдаться в Азии. Доля европейского и американского среднего класса уменьшится с 50 до всего лишь 22% от мирового показателя, причем 2015 год станет «первым за 300 лет годом, когда число азиатских представителей среднего класса сравняется с показателем по Европе и Северной Америке».
Если Китаю удастся добиться желаемого роста расхода на домохозяйства хотя бы со скоростью роста ВВП, то, по оценкам Азиатского банка развития, произойдет настоящий бум среднего класса: «уровень жизни 75% населения Китая будет соответствовать стандартам среднего класса, а нищета с расходами по два доллара в день будет практически ликвидирована».
Большинство сценариев – кроме разве что самых мрачных – сходятся в том, что к 2030 году будут достигнуты существенные успехи в борьбе с нищетой. И всё же, если случится продолжительный всемирный кризис, 300 млн человек будут обречены на крайнюю бедность и голод.
Это значит, что при любом сценарии останется множество бедных, проблема не решена и может стать острее, потому что многие из этих людей живут в странах (например, во внутриматериковой Африке), не располагающих достаточными источниками экономических возможностей.
Мы также наблюдаем существенный прогресс в области здравоохранения, что крайне важно для расширения возможностей личности. Улучшения тут происходят по той же схеме, что и рост уровня доходов на душу населения: развивающиеся страны догоняют богатые развитые и повсеместно растёт продолжительность жизни.
Многие россияне считают, что Москва пожертвовала многим, мирно развалив советскую империю и завершив холодную войну, и эти жертвы были недооценены Западом и соседями по СССР. Для многих россиян сейчас наступило время реванша.
Тот, кто считает, что статус-кво несправедлив, не стремится сдерживаться. Разрыв с Западом будет иметь для России тяжелые экономические последствия. И всё же мы на Западе должны быть осторожными и не списывать Россию со счетов, что мы уже неоднократно делали в прошлом.
Нам придётся найти пути сохранять открытыми каналы связи в этот период отчуждения. Новая холодная война не в интересах Запада, она только сильнее раздробит международную систему, которая и без того очень хрупка.
Главный актив России – человеческий капитал, если режим сместит акцент на развитие этого важнейшего источника могущества, страна может выйти из кризиса.
Много лет я считал, что Китаю, России и другим новым мировым державам суждено переписать некоторые правила международного порядка. Почему бы им не стремиться к этому? Такие амбиции есть у всех новых мировых держав, и нам следует быть к этому готовыми. Это будет непростой процесс, но он не обязательно должен закончиться конфликтом».
.
.
Джордж Фридман
В 2015 году Джордж Фридман – американский политолог, основатель и директор частной разведывательно-аналитической организации Stratfor (Strategic Forecasting Inc.), которую часто называют «теневым ЦРУ», выпустил книгу «Горячие точки. Геополитика, кризис и будущее мира». В ней он, среди прочего, написал следующее.
«В Европе существует множество пограничных территорий, но основная из них отделяет европейский полуостров от географически континентальной Европы и Запад от России.
Это обширнейшая местность, которая вобрала в себя целые страны, такие как Украина, Белоруссия, Литва. В течение минувшего столетия мы наблюдали, как политическая граница продвигалась то далеко на запад, когда Россия поглощала пограничную область, то, наоборот, на восток с образованием при этом новых независимых государств.
Неважно где проходят политические границы в каждый конкретный момент, – народы, живущие на этих землях, имеют больше общего между собой, чем с Россией или с Западной Европой. В самом деле, слово «Украина» можно трактовать как «на краю», то есть как «пограничная земля».
Пограничные области – место смешения культур. Там контрабанда может рассматриваться как естественный и даже вполне уважаемый бизнес. Однако это могут быть и места, где зарождаются войны. Это горячие точки.
Рейнская область в настоящее время является образцом мирного сосуществования, но ещё совсем недавно она была местом, где с 1871 года вспыхнули три катастрофические войны. Территории Рейнской области стали горячими точками потому, что именно там были наиболее концентрированно выражены все противоречия между Францией и Германией.
И когда в этих точках в действительности вспыхивает огонь, пламя охватывает всё вокруг. Сегодня пограничные земли к западу от России стали такими горячими точками.
В 1990-х годах вспыхнули войны на Балканах и Кавказе. Европейцы посчитали их нетипичным отклонением от нормы. Они рассматривали левацкий терроризм как отклонение от нормы. Сегодня они полагают, что праворадикальные головорезы – это нетипичное отклонение от нормы.
Эти представления, отражающие европейскую уверенность в своих силах и гордость за достигнутое, могут быть справедливыми, но они не являются самоочевидными. Настоящее время – эпоха серьезных испытаний для Европы. Европейский союз сегодня проходит через полосу значительных проблем, в большей степени экономических.
Подобные полосы характерны для всех институтов человеческого общества. Евросоюз был основан для «мира и процветания». Если наступит конец «процветанию», по крайней мере в некоторых странах, что останется от «мира»? Замечу, что уровень безработицы в некоторых странах Южной Европы сейчас выше или примерно равен тому, который был в Соединённых Штатах во время Великой депрессии.
История европейских конфликтов далека от своего конца. Основы европейской геополитической архитектуры не изменились: небольшой континент, фрагментированный на множество мелких частей, состоящий из большого числа национальных государств. Некоторые их них преодолели свои многовековые чувства обиды и горечи по отношению к соседям, оставили их в прошлом. Но вражда между народами до конца побеждена не была. В некоторых регионах она определяет почти всё, в других – затаилась где-то очень глубоко, так что её почти не видно. Одно точно – злые чувства одних народов по отношению к другим живы во многих местах Европы. Период с 1945 по 1991 год был временем мира в Европе, но не благодаря европейцам. Мирное сосуществование было, можно сказать, навязано извне – Соединёнными Штатами и Советским Союзом.
Я бы не ожидал ещё одного общеевропейского пожарища наподобие того, что полыхало между 1914 и 1945 годами. Европа более не является бесспорным центром системы международных отношений или глобальной культуры.
Происходившее между 1914 и 1945 годами во многом стало возможным потому, что тогда не было никакой внешней силы, способной сдержать европейские державы. В настоящее время Соединённые Штаты являются преобладающим фактором на мировой арене. Какая-то общеевропейская война, если она не дай бог случится, очень меня удивит. Однако ещё больше меня удивит отсутствие в будущем существенных конфликтов между различными частями континента.
Европа утратила своё былое место в мире, но до сих пор остается крупнейшим экономическим центром. Но торговля, коммерция, являясь частью того, что зовется «мягкой силой», серьёзно зависят от обеспечения национальной безопасности европейских стран. А под этим понимается и доступ к основным океанским и воздушным торговым путям, и желание других позволить вам вести торговлю вообще, и защита ваших инвестиций на других концах земли.
Однако способность заставить другие страны уважать права европейских инвесторов, выполнять принятые на себя обязательства базируется только на соображениях выгоды, которые эти другие страны смогут получать и в будущем при соблюдении текущих правил игры и которых они лишатся при нарушении этих правил.
«Твердая сила», на которой ранее базировалось европейское глобальное экономическое господство, ушла в прошлое. Другие мировые центры, такие как Китай, Россия, США, могут предложить сходные выгоды от сотрудничества с ними, а риски от нарушения договорённостей с ними значительно выше. В настоящий момент это соображение, может, и не является решающим, но по мере дальнейшего расхождения интересов глобальных сил, по мере того как Европа всё в большей мере оказывается посередине между этими силами, отсутствие «твердой силы» может всё больше и больше сказываться. Быть богатым и слабым – очень опасное состояние.
Теоретически любая страна, способная представлять военную угрозу, может заставить Европу подчиниться своему видению решения каких-либо проблем или проигнорировать проблему в надежде, что всё само собой рассосется, или капитулировать, но – в данный момент – точно не вынудить драться.
Важнейший конфликт уже разгорелся – это борьба полуострова и материка в пограничной зоне между ними. Основное поле сражения – Украина, так как Прибалтика уже является частью ЕС и НАТО. О причинах конфликта можно спорить. Запад утверждает, что это было народное восстание против коррумпированного президента, который использовал репрессивные методы. Россия настаивает на том, что законно избранный президент был свергнут толпой, поддерживаемой и управляемой Соединёнными Штатами и Европой.
Кто прав в этом споре – неважно. Суть проблемы – геополитическая. Для России Украина является южным буфером. Если она становится сферой преимущественно влияния ЕС и НАТО, даже входит в НАТО, то альянс приблизится к Волгограду (ранее – Сталинграду, который Советы в своё время защищали ценой сотен тысяч жизней), находящемуся всего в 300 км от украинской границы, почти так же, как в своё время гитлеровские войска во время Второй мировой войны.
А если в Белоруссии, зажатой между Украиной и Балтийскими странами, тоже сменится режим, то Смоленск, который когда-то находился почти что в центре Российской империи и Советского Союза, превратится в пограничный город. Весь европейский полуостров окажется в руках потенциально враждебных сил.
Русские прекрасно понимают, что намерения могут меняться очень быстро. Допустим, что Европа и США имеют только самые благородные помыслы. Русские помнят на примере своей собственной истории, как скоро намерения – даже возможности – могут измениться. Германия была слабой, разделенной и едва вооруженной страной в 1932 году. К 1938 году она стала сильнейшей военной державой на полуострове. Её намерения и возможности изменились с головокружительной скоростью. Россия всё это хорошо помнит, так же как помнит и Крымскую войну. Она просто обязана готовиться к худшему, потому что худшее, как правило, сбывалось.
Для России Украина значит невероятно много. Конечно, она много значит и для Европы, которая тоже нуждается в буфере между собой и Россией. В то же время для США Украина значит куда меньше. Европа в данном случае пытается играть самостоятельную роль, однако мы сталкиваемся с примером, когда европейская экономическая мощь не является решающей в разрешении конфликта.
Дело не только в том, какое значение имеет Украина для России, чтобы чисто экономические рычаги со временем всё-таки сработали. У России имеется козырная карта – природный газ, от которого Европа зависит в огромной мере. Всё это имеет свою политическую цену для всех вовлеченных сторон. Россия стремится возродить буферную зону на своих западных границах. Европейцы и американцы хотят лишить русских этого буфера и получить возможность прямого влияния на поведение России. Однако отсутствие заметной европейской военной мощи делает схватку неравной».