Разгром на севере Мали частей малийской армии и подразделения группы «Вагнер» (вблизи алжирской границы, около местечка Тин-Заутин) совместными действиями «Координационного Движения Азавада»* и аффилированной с «Аль-Каидой»* группировкой «Джабхат Наср аль-Ислам валь-Муслимин»* (* – здесь и далее упоминаются террористические организации, запрещённые в России) заполнило заголовки международной прессы.
.
.
Приблизительную хронологию этих событий и количество погибших со всех сторон, число пленных, количество уничтоженной техники и захваченного оружия можно восстановить, согласно информации, зачастую, близкой к достоверной, из твиттера и телеграмм-каналов. Но настало время более глубокого анализа происходящего.
Трагедия ли это? Вне всякого сомнения, смерть людей – это всегда трагедия, число жертв войны и конфликтов ни при каких величинах не становятся голой статистикой, чьи-то семьи остались без отцов, мужей и сыновей.
Но событие получило гораздо бóльшую медийную раскрутку из-за участия в ней ЧВК «Вагнер». И анализ ситуации в большинстве случаев акцентируется, главным образом, на этом.
.
.
Прежде всего, отмечается факт серьёзной недооценки военных возможностей незаконных вооруженных формирований в Сахеле. Высокомерие российских специалистов к африканским противникам, определённый подход к работе в регионе, как к экстремальному туризму, гораздо менее рисковой и более лёгкой работе, однозначно сыграло свою негативную роль.
Сюда же можно отнести и версии о серьёзной деградации подразделений ЧВК «Вагнер», частично сохранивших свою автономность от подразделений Африканского корпуса, как части российских вооружённых сил. Приводятся факты недостаточного уровня простых операторов, предпочитающих работу в Африке участию в конфликте на Украине. Обвинения выдвигаются к командирам, их профессиональному уровню и моральным качествам, причём, прежде всего, к небезызвестному Елизарову (позывной – «Лотус»), который, по данным одних источников, погиб в этой засаде, других – вообще там не присутствовал.
Рассматриваются версии того, что подобная операция не могла произойти без участия на стороне инсургентов иностранных специалистов и инструкторов, без предоставления им необходимой разведывательной оперативной информации и данных воздушной разведки. В качестве причастных к этому упоминается коллективный Запад, Украина и даже Алжир.
Утверждается также, что уничтожение подразделений ЧВК «Вагнер» было выгодно аж самому Кремлю и это определённый результат длительного конфликта с ВС РФ, переросшего в конкуренцию и противопоставление, прежде всего, с Африканским корпусом, фактически декларирующим своё главенство и даже монополию на все военные операции в регионе.
Вполне возможно, что каждая из этих версий, в той или иной степени, имеет право на существование. Но вывод из всего этого делается один – без полной победы мир не наступит. А полная победа возможна только при полномасштабной контртеррористической операции, реальной войны с общевойсковыми операциями с применением современных средств, авиации, артиллерии. Если враг не сдаётся, его надо уничтожить.
Но давайте вернёмся немного назад.
.
.
16 июня сего года группировка «Джабхат Наср аль-Ислам валь-Муслимин»*, взял на себя ответственность за нападение на военный лагерь на северо-востоке Буркина-Фасо в районе Мансила, недалеко от границы с Нигером, в результате которого погибли более 100 военнослужащих. И это – не единственный подобный инцидент. Вооруженные группировки в Сахеле регулярно нападают на воинские части, гарнизоны, населённые пункты, и каждый удар пополняет счёт смертей, как со стороны участников конфликта, так и мирного населения.
Одновременно поступают сообщения о ликвидации групп незаконных вооруженных формирований, армии и правоохранительные органы Сахеля получают военную технику и вооружение из России и Китая, личный состав усилен подразделениям из РФ, обучается российскими инструкторами, растёт численность проправительственного ополчения. Силовыми ведомствами стран региона проводится достаточно слаженная и удачная тактика локализации баз и лагерей, пресечение путей снабжения и разрушение логистических цепочек террористов.
Парадокс? Нет, возросшая мощь и возможности силового блока Сахеля вызвали соответствующий рост незаконных вооруженных формирований, пресечение потоков поставки оружия вынудили активизировать нападения на воинские гарнизоны, усложнение в снабжении вынуждает группировки расширять контроль и влияние над территориями, особенно связанные с определёнными ресурсами.
И в Тин-Заутине произошло то, что рано или поздно должно было случиться. История ещё не знала непобедимых армий, тем более в войне с противником, воюющим на своей земле.
.
.
В такой войне вообще не бывает победителей, есть только проигравшие. Поэтому дискуссии о слабостях и преимуществах сторон бессмысленны, а продолжение конфликта ведёт даже не к взаимному уничтожению, а самоуничтожению каждого из участников.
Марш на север Мали и взятие Кидаля стали определённой точкой невозврата – успех этой операции укрепил иллюзию возможности силового решения, хотя этой возможности нет, причём уже давно.
Между тем, можно совершенно уверенно констатировать, что уровень экономической и социальной жизни в регионе, особенно в Мали и Буркина Фасо, стремительно падает. Что и неудивительно, ведь, конфликт вымывает ресурсы из региона. Но самое опасное – любая деятельность здесь постепенно трансформируется и интегрируется в экономику конфликта.
Вооруженный конфликт не создает экономический вакуум на охваченных территориях – хозяйственная деятельность сохраняется, но приобретает иные формы – изменяются система центров и полюсов. И самое главное, что в этой системе координат государственные институты и механизмы перестают играть основополагающую роль.
Например, к определенным регионам Буркина Фасо власти этой страны имеют доступ исключительно через территорию Республики Того. А в итоге конфликт переносится и туда. Как пожар в сухом лесу, детонируя существующие проблемы местного населения.
Это вызывает деривацию всей хозяйственной деятельности, её смещение в сторону теневой экономики и даже сращивание с ней, как и неформальных институтов и лидеров с участниками вооруженного конфликта.
Бенефициарами такой экономики и её полноценными субъектами становятся незаконные вооруженные формирования, которые, во взаимодействии с традиционными неформальными институтами, создают на контролируемых ими территориях квазигосударственную среду. При этом в экономику конфликта оказываются втянутыми все акторы конфликта: законные и незаконные, формальные и неформальные, национальные и иностранные.
.
.
Мао Цзэдун утверждал, что «винтовка рождает власть», что, в нашем случае, вполне справедливо. Вооруженные группы, контролирующее некие территории, становятся центрами силы и неизбежно втягиваются в экономику конфликта, под влиянием как центробежной силы, так и человеческого фактора. Таким образом, конфликт становится не только средой обитания, но и кормовой базой абсолютно всех вооруженных групп региона, поэтому все они крайне заинтересованы, чтобы он продолжался как можно дольше.
В то же время невозможность распространения действия государственных институтов на всю территорию страны катализирует дефицит социальной справедливости. В результате функции государства берут на себя неформальные институты, которыми, как правило, становятся как раз незаконные вооруженные формирования – те самые террористы, джихадисты, сепартисты и прочие.
Продолжительность конфликта стирает границы между теневой и криминальной экономикой – для ухода от налогов и финансирования терроризма, контрабанды и логистики товаров для населения и незаконных формирований используются одни и те же схемы, задействуются те же самые каналы.
При слабой развитости формальной экономики, падение рентабельности теневого сектора напрямую влияет на уровень жизни населения, что ещё больше снижает уровень доверия к правительству. А непосредственно в районах конфликта – создает благоприятные условия для набора рекрутов в незаконные вооружённые формирования и предпосылки для вынужденного перемещения целых этнических групп с мест своего исторического проживания.
Экономика конфликта имеет выраженную деструктивную (по отношению к формальной экономике) тенденцию роста. Это стимулирует повышение градуса противостояния, что, в свою очередь, катализирует саму экономику конфликта. Можно констатировать, что это – потенциальный часовой механизм самоликвидации, предвестник социально-общественного коллапса.
Единственный выход в сложившейся ситуации – начало переговорного процесса. Пока ещё существует такая возможность, пока конфликт не принял радикальные идеологические черты, исключающие сам факт этой возможности. Реальный национальный диалог, а не его профанация, проведённая правительством Мали после «головокружения от успехов» в Кидале.
.
.
Альтернативой может стать «афганский вариант» развития событий, тем более, что претенденты на роль «Талибана»* здесь всегда найдутся.
Экспорт безопасности, который пытается осуществить Россия и её союзники в регионе, должен рассматриваться не только как исключительно силовой военный элемент, а как взаимосвязанный комплекс мер по достижению продовольственной, энергетической и экономической безопасности.
Прежде всего, должно быть понимание, что этот конфликт не появился из ниоткуда, он – результат дефицита социальной справедливости по отношению к определённым слоям населения. Именно выходцы из этих кругов и составляют подавляющее большинство участников вооруженных антиправительственных формирований. Поэтому только грамотные экономические меры социального характера способны положить всему этому конец.
Силовой фактор – необходимый элемент, но концентрация исключительно на нём, по факту, вызывает укрепление экономики конфликта и ослабление государственных институтов, которые пока не в состоянии решить в ряде регионов даже самые актуальные гуманитарные проблемы.
Не говоря уже о неизбежных упрёках России за то, что она поддерживает военным ресурсом выгодные ей режимы, что ставит под вопрос их суверенность и легитимность.
Есть и ещё поле для критики. Российские военные инструкторы и специалисты необходимы, но действительно ли сами российские граждане должны принимать участие в боевых столкновениях в регионе и умирать на чужой земле?
.
.
Проще всего сказать, что они знали за что и на что они шли. Но участие во внутренних вооруженных конфликтах в итоге может сделать их соучастниками «преступлений», без которых не обходится ни одна «гражданская война». Ведь, как известно, победитель всегда прав, а чем закончится непосредственно это внутреннее противостояние – никто не знает. Причём, при определённых обстоятельствах, может пострадать не только авторитет российских воинов, но и престиж Государства Российского. Сильно сомневаюсь, что в России такое действительно кому-то нужно.
При этом не нужно забывать и о крайне тесной взаимосвязи современного мира. И понимать, что без обширного комплекса социально-экономических и гуманитарных мер, направленных на оздоровление региона, процесс деградации государств здесь станет неизбежным и будет только усиливаться. И если его не остановить, то конфликт постучится в каждую дверь, в том числе далеко за пределами самого региона.