В мире постоянно публикуются прогнозы будущего развития событий. В этой статье собраны наиболее популярные футурологические книги, которые были переведены на множество языков и разошлись огромными тиражами. По прошествии времени, мы можем оценить какие прогнозы сбылись, а какие – нет.
.
.
«Третья волна»
В 1980 году американский футуролог Элвин Тоффлер опубликовал книгу «Третья волна», которая основывается на идее сменяющих друг друга волн-типов общества.
Первая волна – это результат аграрной революции, которая сменила культуру охотников и собирателей. Вторая волна – результат индустриальной революции, которая характеризуется конвейерной системой образования и корпоративизмом. Третья волна – результат интеллектуальной революции, то есть постиндустриальное общество, в котором наблюдается огромное разнообразие субкультур и стилей жизни. Информация может заменить огромное количество материальных ресурсов и становится основным материалом для рабочих, которые всё больше начинают работать дома.
Приведу несколько фрагментов из этой знаменитой книги:
«Старение населения во всех высокоразвитых странах предполагает, что общество уделяет больше внимания потребностям пожилых людей и, соответственно, меньше – молодым. Далее, по мере того как женщины продвигаются по службе и делают карьеру в рыночной экономике, их традиционная потребность тратить все свои силы на материнство уменьшается. Дети будут, вероятно, воспитываться в семьях, работающих дома. Как и во многих семьях Второй волны, строящихся на бизнесе матери и отца, мы можем ожидать, что дети, живущие в завтрашнем, набитом электроникой доме будут непосредственно вовлекаться в семейные дела и с ранних лет приучаться к ответственности. Подобные факты предполагают более короткие детство и юность, но в то же время более ответственные и продуктивные. Работая вместе со взрослыми, дети в таких семьях, наверное, будут в меньшей степени подвержены влиянию сверстников. Они смогут достичь больших успехов.
С течением времени следует ожидать, что образование тоже изменится. Многие дети станут учиться не в классной аудитории. Несмотря на давление профсоюзов, сократится, а не увеличится число лет обязательного школьного образования. Исчезнет строгая возрастная изоляция, молодые и старые будут общаться друг с другом. Образование, более разнообразное и тесно связанное с работой, будет продолжаться в течение всей жизни. А сама работа – будь то производство для рынка или для домашнего пользования, – вероятно, начнется раньше, чем это было у одного или двух последних поколений.
С наступлением на наше общество Третьей волны работа становится все более разнообразной, менее фрагментированной, каждый выполняет более крупное, а не мелкое задание. Гибкий график и свободный темп заменяют прежнюю потребность в массовой синхронизации поведения. Работникам приходится справляться с более частыми переменами в их работе, а также со сбивающим с толку чередованием переводов персонала, изменений продукции и реорганизаций.
Таким образом, работодатели Третьей волны испытывают все возрастающую потребность в мужчинах и женщинах, которые принимают на себя ответственность, понимают, как их работа связана с работой других, которые могут справляться с более крупными заданиями и быстро адаптируются к изменившимся обстоятельствам и которые чувствуют настроение людей вокруг них.
Продвижение Третьей волны сопровождается феноменальным ростом деятельности по принципу “помоги себе сам” и “производством для себя”. Выходя за рамки обычного хобби, такое производство приобретает всё большее экономическое значение. А поскольку на это уходит всё больше нашего времени и энергии, оно также начинает формировать нашу жизнь и социальный характер».
.
.
«Метаморфозы власти»
В 1990 году вышла книга Элвина Тоффлера «Метаморфозы власти». В ней он доказывал, что информация – главный ресурс, который будет формировать власть.
Вот как он обосновал это:
«Насилие, которое в основном используется для наказаний, – наименее разностороннее средство власти. Богатства, которые могут использоваться и для вознаграждения, и для наказания, а также преобразовываться во многие другие средства, служат куда более гибким инструментом власти. Однако же более всего разносторонни и основательны знания, поскольку с их помощью человек в состоянии решить задачи, которые могли бы потребовать использования насилия или богатства. Зачастую знания можно использовать так, чтобы другие люди были вынуждены действовать желательным для вас способом, а не в собственных интересах. Знания дают власть высочайшего качества.
Решения принимаются не на основании “объективных” выводов или глубокого понимания, а обусловливаются столкновением сил, где каждая сторона преследует свои цели. Компьютеры не могут устранить эти необходимые (и полезные) парирования ударов и выпады в борьбе за власть. Они просто поднимают эту борьбу на более высокий уровень. Политические лидеры и высокопоставленные бюрократы ещё недооценивают, насколько они стали зависимы от компьютеров, а потому мало защищены от тех, кто умеет обращаться с вычислительной техникой, используя её в политической игре.
Причина кроется в том, что обычно в правительстве больше всего компьютерной обработки проводится на низшем, а не на высшем уровне бюрократической иерархии. Мы не видим президентов или партийных руководителей, нажимающих на клавиатуру или всматривающихся в экран компьютера. Вот и получается, что люди, стоящие у управления, принимают решения – от выбора военного самолета до определения налоговой политики, – основываясь на “фактах”, которые в значительной степени подвергались обработке специалистами, работающими на компьютерах.
Касается ли это больничных коек, контроля импорта или инспекции, продовольствия, к моменту обсуждения какой-либо проблемы или определения политического курса вся информация уже занесена (и подправлена) в компьютере, где она подсчитана, классифицирована, обобщена и подытожена. И на каждом этапе этого процесса, от создания базы данных до способа обработки информации программой, используемой для её анализа, все сведения открыты для манипуляции ими, и подобная операция проводится так тонко и часто незаметно, что с ней ни в какое сравнение не идут обычные средства политической информтактики, вроде засекречивания и утечки информации. А если искажения, произведённые метатактикой, мы добавим к доработкам, умышленно осуществленным чиновниками и политиками, то напрашивается единственный вывод: политическая информация поступает к человеку, принимающему решения, только после прохождения через лабиринт кривых зеркал. А завтра эти самые зеркала будут отражать другие зеркала.
Власть – контроль над деньгами и информацией компании, опирающийся на силу закона – смещается от тех, кто облечен легальным и формальным положением, к тем, кто обладает естественными полномочиями, основанными на знаниях и определенных психологических и политических навыках».
.
.
«Революционное богатство»
В 2006 году вышла ещё одна книга Тоффлера «Революционное богатство». В ней он остался верен себе и доказывал, что главное богатство – это знания. Приведу несколько фрагментов.
«Мы стоим не только перед необходимостью решения вопросов, связанных с судьбой денег, но с будущим собственности, капитала и рынков – и их взаимодействия. Это включает в себя сдвиг с оплачиваемого труда к «портфелям труда» и самозанятости; от производства, основанного на получении прибыли, к открытому взносу в банк программ, медицинских открытий, а также от стоимости, заключённой в машинах и сырье, к стоимости, основанной на идеях, образах, символах и моделях в головах миллиардов людей. Это означает другое, альтернативное использование времени, пространства и знания – этих глубинных основ богатства.
Серьёзным нападкам подвергается та отрасль знаний, которая в наибольшей мере необходима для экономического прогресса, – наука. Наука находится в бóльшей опасности, чем большинство из нас себе представляет. Этот кризис выходит за рамки сиюминутных проблем, как, например, уменьшение финансирования фундаментальных исследований. Наука развивается благодаря культуре, которую она обслуживает, а эта культура становится всё более враждебной, о чём свидетельствуют атаки креационистов на теорию эволюции. Престиж науки подрывается также и коррупцией в рядах учёных, связанных с фармацевтическими и другими компаниями; изображениями в средствах массовой информации учёных как исчадий зла; страхом перед прорывами в биологии, которые угрожают пересмотром самого понятия “человечество”.
Очень важным представляется скорый уход со сцены двигателя внутреннего сгорания и переход на водородные топливные элементы. Как отмечает бывший председатель Комитета по науке Палаты представителей США Роберт Уокер, через несколько лет “мы увидим миллионы машин с работающими на водородном топливе двигателями на дорогах Китая, где нет такой зависимости от системы снабжения бензином, как у нас. Мы получим автомобили с двигателями мощностью в 110 киловатт, которые смогут служить источником дополнительной энергии. В сельской местности, где нет электричества, можно будет, подключившись к источнику питания автомобиля, получать дополнительную энергию для различных нужд”. Несмотря на ошибки и неверные шаги, мы приближаемся к концу эпохи ископаемого топлива.
Вторая волна привела к эконоцентризму: возникла идея о том, что культура, религия, искусство вторичны и – по Марксу – определяются экономикой. Однако революционное богатство Третьей волны всё больше зависит от знания, и экономика оказывается поставлена на место – как часть более всеобъемлющей системы, которая, к добру или к худу, выдвигает снова на передний план культурную идентичность, религию и мораль. Эти явления должны рассматриваться как часть процесса обратной связи с экономикой, а не как подчинённые ей. У революции Третьей волны технологический фасад, поскольку она порождает поистине невероятные технологии. Но как индустриализация и модернизация она также означает всеобъемлющую смену цивилизации. Несмотря на все колебания на фондовых биржах и прочие препятствия, новая революция будет неуклонно продолжать шествие по земному шару».
.
.
«Наше постчеловеческое будущее»
В 2002 году Фрэнсис Фукуяма опубликовал книгу «Наше постчеловеческое будущее».
В ней он написал:
«Многие считают, что постчеловеческий мир будет выглядеть совсем как наш – свободный, равный, процветающий, заботливый, сочувственный, – но только с лучшим здравоохранением, большей продолжительностью жизни и, быть может, более высоким уровнем интеллекта.
Однако постчеловеческий мир может оказаться куда более иерархичным и конкурентным, чем наш сегодняшний, а потому полным социальных конфликтов. Это может быть мир, где утрачено будет любое понятие “общечеловеческого”, потому что мы перемешаем гены человека с генами стольких видов, что уже не будем ясно понимать, что же такое человек. Это может оказаться мир, где средний человек будет заживаться далеко за вторую сотню лет, сидя в коляске в доме престарелых и призывая никак не идущую смерть. А может быть, это окажется мягкая тирания вроде описанной в “Дивном новом мире”, где все здоровы и счастливы, но забыли смысл слов “надежда”, “страх” или “борьба”.
Есть вещи, которые должны быть запрещены безоговорочно. Одна из них – репродуктивное клонирование, то есть клонирование с намерением создать ребёнка. Причины для этого и моральные, и практические, они выходят далеко за пределы озабоченности национальной консультативной комиссии по биоэтике относительно того, что сейчас невозможно безопасно провести клонирование человека.
Нравственные причины связаны с тем фактом, что клонирование – весьма неестественная форма размножения, которая установит столь же неестественные отношения между родителями и детьми. У клонированного ребёнка будут с родителями очень несимметричные отношения. Он будет и ребёнком, и близнецом того родителя, от которого взяты гены, но при этом – никак не связан со вторым родителем. Этому “постороннему” родителю придется воспитывать более молодое издание своего супруга. И как будет этот родитель смотреть на клона, когда тот достигнет половой зрелости?
Историю регламентации фармацевтической промышленности двигали страшные события, такие как история с сульфаниламидным эликсиром и талидомидом. Возможно, для введения регламентации клонирования человека придется подождать рождения ребёнка с ужасными уродствами, который станет продуктом неудачной попытки клонирования. Биотехнологической промышленности стоит подумать, что лучше: предусмотреть такие проблемы сейчас и постараться сформулировать систему, которая будет служить её интересам, гарантируя общественности безопасность и этическую допустимость применения методов биотехнологии, или подождать, пока поднимется общий крик из-за вопиющего несчастного случая или ужасающего эксперимента».
.
.
«Старт!»
Американский учёный Джон Нейсбит в 2006 году опубликовал книгу «Старт!». В ней среди прочего он дал прогноз развития Европейского Союза:
«Европа считает себя знаменосцем гуманизма. Она ощущает себя выше той Америки, которую нарисовала себе с лёгкой руки французов, которые определили Америку Джорджа У. Буша, как трёхглавую гидру, изрыгающую пламя империализма, неоконсерватизма и фундаментализма.
Соперничество между Европой, ощущающей своё интеллектуальное превосходство и на этом основании претендующей на экономическое и военное доминирование, и Соединёнными Штатами, более уверенными в своём образе жизни и имеющими безусловное преимущество в военной и экономической сферах, неизбежно.
Иногда лучше всего объединяет общий враг. Америка, язва на политическом теле Европы, была, вероятно, той силой, которая объединила Жака Ширака, Герхарда Шрёдера и других политиков, которые стали играть первые роли в оркестре гробокопателей для Америки.
Когда Джордж Робинсон покидал пост генерального секретаря НАТО, в Брюсселе родилась шутка: он спрашивает у Бога, когда могут улучшиться способности НАТО. “Возможно, следующий генеральный секретарь доживёт”, – отвечает Бог. Воодушевлённый Хавьер Солана, направляющий внешнюю политику Европейского Союза, задаёт Богу следующий вопрос: “Когда Европа сможет проводить эффективную внешнюю политику?”. Пауза. Наконец Бог отвечает: “Я не доживу”.
Доходы на душу населения в Европе сейчас ниже американских на 25%; эта пропасть расширяется уже 15 лет. Если эта тенденция сохранится ещё на 20 лет, средний американец будет вдвое состоятельнее среднего француза или немца.
На заре существования ЕС делался упор на открытость стран-участниц для нестеснённой торговли и коммерции. Но в последние годы наметился поворот от открытости к гармонизации. К приспособляемости корпоративного налогообложения к самому высокому уровню в крупнейших странах ЕС, приспособляемости к самому неконкурентному трудовому законодательству, приспособляемости к самому жёсткому иммиграционному законодательству.
Одним словом, происходит поворот к гармонизации всех стран ЕС с тем, чтобы они переживали экономический упадок вместе, солидарно. Европа избирает путь, который я называю “Взаимно обусловленным упадком”.
.
.
«Прогноз на будущее»
В 2008 году вышла в свет книга бывшего заместителя министра торговли США Роберта Шапиро «Прогноз на будущее». В ней он попытался представить, как будет выглядеть мир в 2020 году. Вот несколько фрагментов этой книги.
«Каждый год, начиная с нынешнего времени и до 2020 года, количество пожилых европейцев, получающих государственные пенсии и медицинские услуги, будет увеличиваться почти на 3% в год, а количество европейцев работоспособного возраста уменьшаться примерно на 1% в год. Япония попадёт в ещё более жёсткие демографические тиски. К 2020 году количество пожилых людей в Японии и Европе будет составлять более половины их граждан работоспособного возраста.
Между нынешним годом и 2020-м нормы личных сбережений снизятся в большинстве стран по мере того, как доля в населении пожилых людей увеличится. Во многих самых богатых странах мира жизнь большинства людей перестанет улучшаться, и многие могут оказаться ближе к бедности, чем когда-либо представляли.
Перспективы выглядят мрачно для европейских производственных рабочих. Доля Европы на мировом рынке производства сокращается на протяжении многих лет. В следующем десятилетии она, вероятно, сократится ещё больше.
По оценкам мирового капитала сегодня, он составляет более 150 трлн долларов, в 3 раза больше мирового ВВП и более чем в 3 раза превышает свой размер 15 лет назад. К 2010 году он достигнет 200 трлн долларов и почти точно снова удвоится к 2020 году, достигнув 400 трлн долларов.
С 2003 года Китай является источником 40% всего роста использования нефти в мире. Его потребности в энергоресурсах увеличатся ещё быстрее в следующем десятилетии. В 2005 году на дорогах Китая было примерно 23 млн автомобилей. К 2020 году ожидается, что их число достигнет 90 млн, а к 2030 году – 130 млн».
В реальности в 2020 году количество автомобилей в Китае составило около 270 млн.
.
.
«Как погиб Запад»
В 2011 году Дамбиса Мойо опубликовала книгу «Как погиб Запад». В ней она описала несколько сценариев будущего развития событий. Приведу несколько отрывков.
«Экономически мир устроен примерно так: у США и большей части Западной Европы заканчивается капитал, динамика трудовой деятельности ослаблена (население стареет, падают стандарты образования), они всё больше выпускают из рук монополию на технический прогресс, которой когда-то владели. Остальной мир во главе с Китаем на подъёме, у них есть деньги в банках и превосходные перспективы в смысле труда и энергии, чтобы возглавить технологическую гонку.
Если ничего не случится, если рост и структурные изменения в экономике будут и дальше идти по тому же пути, будьте уверены: Америка вместе с самыми передовыми европейскими экономиками к концу XXI века будут с трудом тащиться где-нибудь в лучшем случае во втором ряду. Как ни тяжело в это поверить, как ни неприятно это осознавать, но, если ничего не изменится, это несомненный факт.
Такое недоброжелательное мнение поддерживают многие экономические прогнозы, как, например, прогноз инвестиционного банка Goldman Sachs, по утверждению которого уже к 2050 году из числа теперешних экономических лидеров только США останутся среди пяти крупнейших экономик мира (остальные – Китай, Бразилия, Индия и Россия).
Однако Америка и в меньшей степени Европа ещё может нанести ответный удар. Чем сидеть и безропотно соглашаться с неизбежностью происходящего, она может перейти в контратаку. Однако для этого потребуются самые радикальные решения и самая пробивная политическая воля. Ведь мелкая возня на политической периферии и призывы к всемирному сотрудничеству и дружественным переговорам в надежде на то, что все будут вести честную игру, едва ли даст Америке куда-нибудь продвинуться.
Пока что США озабочены только тем, как уладить свои экономические беды в контексте современного мира, и в основном остаются открыты для глобальной экономики.
Открытость имеет свои минусы. Прежде всего, вероятно, последует дальнейшее падение уровня жизни в США, поскольку американские рабочие по-прежнему слишком дорого обходятся работодателю, их квалификация всё ниже, и потому на мировом рынке они неконкурентоспособны.
Перед Америкой стоит трудная задача: она должна привести в порядок свой дом.
Капитал: Америка должна начать жить по средствам. То есть сократить потребление, финансируемое за счёт долга, на уровне и правительства, и отдельных людей.
Труд: она должна снова вкладывать в народ – в трудовую силу высокого качества, народ, который построил Америку и нужен снова, чтобы опять поднять её с колен.
Технология: США должны вкладывать большие средства в новые технологии, чтобы увеличить производительность труда, и всерьез заняться защитой своих авторских прав. На всё это требуются деньги – деньги, которых у США нет.
Крутые времена требуют крутых мер. У Америки есть один более агрессивный ответ, особенно если дело касается решения её финансовых проблем; выбор, который совсем не по нутру американцам: стать гораздо более закрытой, протекционистской страной, даже ненадолго, хотя бы до тех пор, пока Америка не приведет в порядок свою экономику и не поднимет темп экономического роста.
Более радикальный вариант, говоря о протекционизме, – это дефолт США. Открытый государственный дефолт США нельзя так просто сбрасывать со счетов. Звучит он как катастрофа: фондовые биржи рухнут, стоимость долга взлетит, доллар за секунду превратится в крашеные бумажки и, естественно, поднимется оглушительный международный рёв. В ноябре 2009 года рынок деривативов уже ставил на то, что правительство США объявит дефолт по своим обязательствам, который казался всё вероятнее. Но так ли уж плох дефолт для США?
Плюс его в том, чтобы Америка начала с чистого листа, чтобы государство обнулило свою финансовую отчётность. Такой дефолт мог бы дать США возможность произвести необходимую перестройку внутренней политики, особенно в области долга, а также пересмотреть стратегию “свой дом для всех” и добиться увеличения инвестиций в труд и технологии».
.
.
«Следующие 10 лет»
В том же 2011 году американский эксперт Джордж Фридман впустил в свет книгу «Следующие 10 лет (2011 – 2021)». В ней он сделал ряд прогнозов.
В частности:
«И при президенте Буше-младшем, и при президенте Обаме Америка утратила дальнее стратегическое видение, которое хорошо ей служило на протяжении большей части прошлого века. Вместо этого президенты недавнего прошлого пускались в импровизации и авантюры. Они ставили недостижимые цели, рассматривая вопросы в ошибочной рамке. В результате США перенапрягли свою способность проецировать мощь во всём мире, что позволило даже незначительным игрокам становиться “хвостом, который виляет собакой”.
Для американской политики первостепенной необходимостью в наступающем десятилетии станет возвращение к сбалансированной глобальной стратегии. Первый шаг – возвращение к политике поддержания равновесия сил в регионах – должен быть сделан в главной сфере нынешней военной вовлечённости США, на плацдарме, простирающемся от Средиземноморья до Гиндукуша. Бóльшую часть прошлого полувека на этой обширной территории существовало три местных баланса сил: арабов и Израиля, Индии и Пакистана, Ирана и Ирака. В результате по большей части ошибок недавней политики США таковых балансов сил больше нет. Соседние государства более не сдерживают Израиль, который пытается ныне создать на земле новую реальность. Пакистан, серьёзно ослабленный войной в Афганистане, более не является эффективным противовесом Индии. И самое важное: после развала иракского государства Иран остался самой мощной военной силой в районе Персидского залива.
Восстановление баланса в этом регионе, а затем в американской политике вообще потребует в течение следующего десятилетия довольно-таки спорных шагов. США должны тихо дистанцироваться от Израиля, усилить Пакистан (или, по крайней мере, положить конец ослаблению этой страны). И, действуя в духе рузвельтовского согласия с СССР в годы Второй мировой войны и сближения Никсона с Китаем в 70-х годах XX в., США придётся с горечью пойти на урегулирование отношений с Ираном. Эти шаги потребуют бóльшей изощрённости в осуществлении власти, чем та, которую демонстрировали последние президенты США.
Хотя местом, с которого Америка начнет возвращение к равновесию, является Средний Восток, перегруппировку друзей и врагов необходимо произвести и в Евразии. На протяжении жизни нескольких поколений сохранение изоляции между технологическим совершенством Европы и природными и людскими ресурсами России было одной из главных целей внешней политики США. В начале 90-х годов XX в., когда США обрели неоспоримое превосходство, а Москва утратила контроль не только над бывшим СССР, но и над российским государством, этой целью стали пренебрегать. Почти немедленная несбалансированная переориентация сил США на средиземноморско-гималайский театр после событий 11 сентября 2001 г. открыла перед российским руководством “окно возможностей” для восстановления своего былого влияния. Отвлеченные Ираком и Афганистаном США не могут сдержать восстановление влияния Москвы или хотя бы сделать внушающие доверие угрозы, которые сдержали бы российские амбиции. В результате теперь США сталкиваются с сильной региональной державой, цели которой расходятся с целями США и которая готовится к игре за влияние в Европе.
Опасность возрождения России и её сосредоточения на целях, лежащих на Западе, станет ещё более очевидной, если изучить поведение Европейского Союза, другого игрока в этом втором регионе американских интересов. Некогда мыслившийся как сверхгосударство вроде США, Европейский Союз (ЕС) начал обнаруживать свою структурную слабость во время финансового кризиса 2008 г., вызвавшего серию кризисов в экономиках стран Южной Европы (Италии, Испании, Португалии и Греции). Как только Германия, самый мощный локомотив экономики ЕС, столкнулась с перспективой списания за её счёт ошибок и эксцессов, допущенных партнёрами по ЕС, она начала пересматривать свои приоритеты. Сколь много выгод ни извлекала Германия из экономических союзов в Европе, она остаётся в абсолютной зависимости от поставок огромных объёмов природного газа из России.
Россия, в свою очередь, нуждается в технологиях, которые в Германии имеются в изобилии. Сходным образом Германия нуждается в притоке человеческих ресурсов, которые не создавали бы социальные стрессы при иммиграции в Германию. Одно из очевидных решений этой проблемы – создание немецких заводов в России. Тем временем обращение Америки к Германии за помощью в Афганистане создало огромные трения между США и Германией, некогда бывшей одной из самых верных союзниц США, и ещё теснее связало германские интересы с Россией.
Все это помогает объяснить, почему возврат США к равновесию потребует в наступающем десятилетии огромных усилий, направленных на блокирование германо-российского сближения. Подход США будет включать культивирование новых отношений с Польшей, являющейся географическим “разводным ключом” для германо-российского союза».