Выборы во Франции: мондиалисты против “народовольцев”

23 апреля во Франции прошел первый тур выборов президента. За высший государственный пост боролись 11 кандидатов, но основная борьба развернулась между четырьмя. Сейчас уже окончательно подсчитаны все голоса, и наибольшее их число досталось Эммануэлю Макрону — 24,01%. За ним с результатом в 21,30% следует Марин Ле Пен. В чистом выражении двух лидеров разделяет ровно миллион голосов. Без шансов, но все же неплохо показали себя кандидаты от “Республиканцев” Франсуа Фийон (20,01%) и экс-социалист и коммунист Жан-Люк Меланшон (19,58). Последний баллотировался на пост президента в 2012 году и в тот раз также занял 4 место, однако и количественно и в процентах смог почти удвоить собственные достижения.

Некоторой интригой остается второй тур, который состоится 7 мая. Франсуа Фийон и Бенуа Амон, занявший 5-е место с 6% голосов, уже призвали своих избирателей голосовать за Макрона, чем фактически поставили крест на президентских амбициях Марин Ле Пен. В ответ она покинула “Национальный Фронт”, а журналистам пояснила, что для того, чтобы реально, а не на словах, объединить всех французов, становится выше партийных соображений и выступает от лица народа и всех патриотических сил.

Что касается ожиданий России, то у нас не наблюдается единой позиции в вопросе о будущем президенте Франции. Для политического руководства наиболее желанным был бы давний знакомый Франсуа Фийон. Ему молва приписывает если не дружеские, то довольно теплые приятельские отношения с президентом Владимиром Путиным. В ходе кампании, однако, от этой связи постарались по возможности дистанцироваться, поскольку отношение к Кремлю во Франции неоднозначное, и афиширование подобных связей могло скорее навредить любому кандидату.

Этим объясняется и осторожность другого фаворита этой гонки. Марин Ле Пен стала народным кандидатом и в России – ее у нас знают, ее позицию ценят. В частности, в 2015 году она пообещала, что если станет президентом, то рассмотрит вопрос об официальном признании Крыма. Однако чем ближе к выборам, тем неохотнее глава “Национального фронта” раздавала интервью российским изданиям — журналисты хотели услышать от нее слова однозначной симпатии и поддержки, а потенциальному президенту Франции, особенно после развернутой против американского президента Дональда Трампа кампании о вмешательстве России в выборы, это могло только навредить. Однако именно Ле Пен стала единственным кандидатом, который приехал в Россию и буквально за 2 недели до выборов встретился с Владимиром Путиным.

Эммануэль Макрон самый невыгодный для России кандидат с политической точки зрения. Безуловно, он более понятен и предсказуем, так как продолжит глобалистский курс мировых финансовых элит, но из всех возможных кандидатов, пожалуй, настроен к России наиболее агрессивно, обвиняя Кремль во вмешательства в выборы. И хотя пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков открещивается от отношения к Макрону как к “нежелательному” для России варианту, по сути дела так оно и есть. Однако в случае его победы наш истеблишмент, скорее всего, просто проглотит ее и попытается состроить хорошую мину при плохой игре.

“Самовар” пообщался со специалистом по Франции, политическим обозревателем сайта “Геополитика” Дарьей Платоновой, которая проанализировала итоги первого тура французских выборов и рассказала чего, по ее мнению, ждать от второго.

– На протяжении последних месяцев Марин лидировала в опросах, которые обещали ей самые высокие результаты в первом туре и проигрыш во втором. Однако в самом конце “что-то пошло не так”. Что именно?

– Действительно, Марин Ле Пен была лидером предвыборной гонки. Практически до 19-20 апреля по опросам Ifop и Opinion Way, она обгоняла Макрона на 1-2%. Но, к сожалению, в последний момент, и опросы это тоже показали, рейтинг Марин снизился, в то время, как рейтинг глобалиста Макрона начал уверенно расти. Причем безосновательно. Даже теракт, совершенный исламским радикалом 20 апреля, не повлиял на рейтинг Ле Пен, хотя многие политологи говорили о том, что он может “сыграть на руку” именно “Национальному фронту”.

Дело, на мой взгляд, в том, что Марин Ле Пен сейчас является жертвой всей медиа и административной кампании, которая началась против нее даже не в 2017 году и даже не в 2016. Это началось незадолго до региональных выборов 2015 года. Система до 2015 года, до декабря, не воспринимала ее, как реальную угрозу. Она считалась скорее аутсайдером французского политического пространства. Но первый тур региональных выборов во Франции 2015 года показал, что Марин Ле Пен является серьезным игроком и действительно бросает вызов системе. Ведь тогда, если вы вспомните результаты, она заняла первое место в 1 туре, “Национальный фронт” победил более, чем в половине регионов страны. В этот момент, в декабре, система начинает осознавать, что Ле Пен поддерживает большинство, а значит, она представляет собой весьма мощного антисистемного кандидата.

Тогда правительство призывает сделать то, что по-французски это называется faire barrage – то есть, заблокировать победу “Национального фронта”. Левые начинают призывать своих избирателей голосовать во втором туре за правых в тех регионах, где они выступили против “НФ”, правые — за левых. И вот, формируется такой “системный” блок партий, где уже неважно, левый ты или правый.

Кстати, знаменитую свою речь о том, что нет больше левых и правых, а есть только мондиалисты и патриоты, Марин произнесла именно после объявления результатов второго тура. Соответственно, с конца 2015 года система работает против Ле Пен.

Она и до этого подвергалась информационным атакам, политическим атакам, но тогда ее все же воспринимали, как потенциальную угрозу, а не реальную. Сегодня глобалистские элиты в Ле Пен видят уже реальную угрозу своей неприкосновенности и власти, поэтому в этой предвыборной кампании система мобилизовала все силы и средства, чтобы орудия ее были направлены против Ле Пен.

Что пошло не так? Что за “черный лебедь” изменил ситуацию в пользу Макрона? Во-первых, во время голосования отмечен ряд нарушений. Например, мои французские коллеги говорят о том, что есть некоторая запутанная система с электоральными карточками.

Скажем, вы живете в Париже, планируете голосовать на своем участке, уже получили электоральную карточку и прикреплены. Вдруг, внезапно, случается теракт. И вы вынуждены покинуть город, чтобы не слышать под окнами вой сирен и не опасаться за свою жизнь. И что же, вы сможете проголосовать? — нет! За пару дней получить открепительный талон и поменять участок очень сложно. Зато можно написать доверенность на любого из ваших знакомых, прописанных в Париже! Так что вполне возможно, что теракт 20 апреля был использован для подобных манипуляций и сыграл против Ле Пен.

– Мы видим довольно странную ситуацию по итогам первого тура, когда 4 кандидата набрали на самом деле каждый примерно по четверти голосов. Это говорит об усталости французского электората или о чем-то другом?

– На телеканале BFMTV в рамках марафона и спецэфира по выборам президента Франции как раз говорилось о том, что сейчас вот эти выборы, эти результаты свидетельствуют о том, что Франция “квадропартийная”, что есть “четыре Франции”. Франция Макрона, Франция Ле Пен, Франция Меланшона и Франция Фийона. Я бы так не сказала.

На самом деле, есть “две Франции” — Франция патриотов, представленная Ле Пен) и Франция глобалистов, представленная Макроном и Фийоном (который после объявления результатов первого тура выборов призвал своих избирателей голосовать за Макрона). Макрон, напомним, бывший инвестиционный банкир Ротшильдов, на нем коррупционных скандалов больше, чем у того же Фийона, и размер этих коррупционных нарушений куда серьезнее. Ну что ж, один коррупционер притянул другого… На наших глазах вчера сформировался эдакий блок мондиалистов. Плюс к нему примкнул представитель Бенуа Амон, представитель Социалистической партии, леволибералы и действующий президент, также поддержавшие Макрона, и большинство других политиков. Произошла поляризация сил.

Безусловно, интересным игроком в предвыборной гонке оказался Меланшон, который набрал около 19% и вышел на четвертое место по итогам первого тура. Ему пророчили даже выход во второй тур, но он чуть не дотянул. Этот кандидат, кстати, не призывал голосовать за Макрона и против Ле Пен, в отличие от других. Он воздержался, и это остается своего рода интригой.

Возможно, он последует вслед за кандидатами-аутсайдерами Филиппом Путу(1,10% в первом туре — прим.ред) и Натали Арто(0,65% – прим. Ред), которые призвали своих избирателей вбросить в урну пустой бюллетень.

Меланшон может также призвать голосовать за одного из фаворитов, но тут у него сложный выбор. Сможет ли он агитировать за своего давнего соперника, Макрона? Возможно, на Меланшона повлияет его масонское окружение — он, кстати, потомственный франкмасон, еще его дед принадлежал к ним, Меланшон является членом ложи “Великий Восток Франции” (Grand Orient de France).

Что касается усталости французского электората, то, по моему мнению, она выражается скорее в том, что они голосуют за Макрона. И это усталость от классических левых и классических правых. То, что во второй тур проходят два “несистемных” кандидата, а не выходцы из классических партий, это свидетельство реальной усталости избирателей от политического спектакля “правые против левых”.

Система “разработала” Макрона, понимая, что народ устал от этого политического театра. И вот, в этой “глобалистской лаборатории” родился такой эмбрион, представляющий собой “Марин Ле Пен со знаком минус”. Французский политолог Ален Сораль даже сравнил его с эдаким големом, который управляется теми или иными силами, и даже внешне Макрон действительно напоминает марионетку.

– Результаты Фийона и Меланшона удивили многих. Против первого велась кампания, и все же он занял третье место. Мелюш вообще выскочил, как черт из табакерки, хотя социалистам после Олланда казалось бы ловить вообще нечего. Как это можно прокомментировать?

– Меланшон — очень интересный и противоречивый феномен. Его считают “крайне левым”, он является сторонником миграции и открытых границ, одновременно выступает против ЕС, при этом, в одном интервью заявил, что “не переносит белых с голубыми глазами” и он никогда бы не смог жить в 7 округе Парижа, потому что там таких слишком много.

Меланшона часто называют “левым популистом” и его высокие результаты вызваны тем, что народу нужны перемены, народ не может жить в леволиберальной повестке, которую предлагает нынешний президент Франсуа Олланд, они не могут жить в праволиберальной повестке, которую им предлагал Саркози, и соответственно, народ идет либо к Меланшону либо к Ле Пен.

У обоих экономическая программа довольно схожая. Это забавно — “крайне правый” и “крайне левый”, как их называют в прессе, на самом деле, имеют похожие программы. Но есть, конечно, и пункты различий. Меланшон предлагает избирателю однополярный и единый мир, где место культур занимают классы. Ле Пен, напротив, выступает за мир многополярный, в котором сохраняется цветущее множество культур.

Словом, то, что Мелюш так “выстрелил” в первом туре, как раз объясняется усталостью и протестом народа против как право-, так и леволиберальной повестки.

– Фийон отдал свой голос за Макрона, Мелюш пока колеблется. Но Макрон – это персонаж совершенно хтонический, это такая “механическая Хиллари”, глиняный слепок с нее. Плюс его связи с Ротшильдами и финансовыми кругами. Как получается, что этот “механический апельсин”, внезапно, стал главной фигурой этих выборов?

– Нужно снова и снова подчеркнуть: Система была не просто на стороне Макрона, Система его и сфабриковала. Дело в том, что этого, как уже говорилось выше, “выращенного в лаборатории” кандидата поддерживают очень серьезные силы. За ним стоит медиамагнат, известный его сторонник и муж Ив Сен Лорана Пьер Берже, по совместительству, один из крупнейших акционеров издания Le Monde. В нем постоянно велась агитация за Макрона. Практически все крупные французские медиа были заточены на воспевание Макрона. Один из крупнейших телеканалов BFMTV у французов получил прозвище BFM Macron. Вспомните схожую ситуацию, когда CNN в США называли Clinton News Network.

Кстати, по поводу “механической Хиллари”. Все отметили проблемы со здоровьем, которые очень ярко проявлялись во время ее предвыборной кампании — странные движения глазами и беспричинный хохот во время интервью, неестественное потряхивание головой и мимика. Макрону всего 39, и никаких возрастных проблем у него быть по идее не должно. Но его странное и зачастую неадекватное поведение на выступлениях также отметили многие. Во-первых, он регулярно подмигивает в неподходящие моменты, непрерывно чешет нос. Это стало поводом для шуток и слухов о том, что он, возможно, употребляет наркотические вещества.

Бывают у него и очень странные выступления. Он может закричать так, что голос срывается и он начинает этим срывающимся голосом в ультравысоком регистре орать: “Я с вами!”. Иногда его будто бы “переклинивает”, и он начинает говорить странные вещи. Представьте себе: предвыборный митинг Макрона, и вдруг он начинает сам себя спрашивать: “Я вижу – кого? Я вижу — что? Я вижу итальянцев, алжирцев, я вижу людей из Гвинеи. О, я вижу людей из Марокко. Я вижу кого? Что я вижу? Ну, что же я вижу?!” Зал, конечно, орет в восторге и ликует, все отлично отрепетировано. И тут он заявляет: “Я вижу французов!”.

Все понятно, конечно, но все же, он кандидат в президенты Франции и именно в этой стране он проводит свои митинги, на которой, почему-то приветствует не свой народ, а прежде всего алжирцев и итальянцев. На вопрос о том, не выходит ли он к публике “под веществами” все чаще напрашивается утвердительный ответ. Впрочем, не нам судить. Жаль только, что кандидатам на пост президента при выдвижении не приходится проходить тест на наркотики. Макрону он бы точно не помешал.

– Вы говорили о популизме Ле Пен в хорошем смысле, как новом измерении политики вне правого или левого дискурса. Вы были в Париже и изучали обстановку перед выборами. Как настроен все же тот самый народ, к которому пытаются апеллировать?

– О популистском моменте впервые заговорил философ Ален де Бенуа, разработавший эту концепцию на основе идей бельгийского социолога Шанталь Муфф и ее аргентинского коллеги Эрнесто Лакло. Народ не разбирается в тонкостях: популизм, не популизм, левое, правое. У народа есть потребности: люди хотят безопасности, уверенности в завтрашнем дне.

Ле Пен в своей предвыборной речи сказала очень важную формулу: “Я — мать троих детей. И я не хочу, чтобы мои дети не могли выйти в магазин без страха, что их могут убить по дороге”. Так что для народа Ле Пен — это как бы естественная программа самосохранения. Это популизм именно в новом значении. Не тот, которым обозначают риторические приемы, а у нас в России почти всегда под популизмом подразумевают и воспринимают его именно как риторический прием.

Популизм, если в двух словах, это реакция народа после осознания, что его полностью исключили, просто вычеркнули из политического процесса. Популизм — это когда народ понимает, что между ним и элитами существует реальный раскол и реальная пропасть. И тогда он восстает. И Марин Ле Пен как бы является вершиной этого цунами народного восстания, она выступает против немыслимой диктатуры, которую установил истеблишмент. Соответственно, народ , к которому пытаются апеллировать, принимает Марин, как спасательный круг. Когда вы тонете, вы не будете думать, из каких он материалов, кто его произвел, какого он цвета. Вы просто ухватитесь за него, чтобы спасти себе жизнь.

В этом плане решение оставить “Национальный фронт” — на 100% правильное. Оно как бы позволяет оторваться от партии, стать выше нее и, таким образом, выступить не от некой политической силы, а от самого народа.

Сейчас избиратель-обыватель устал от либеральной диктатуры, но ситуация не критическая. Денег мало, но они есть, мигрантов много, но они пока не перешли к открытому насилию на улицах. И вот человек недоволен и задумывается, но тут он получает зарплату, идет домой, открывает бутылочку вина и садится перед телевизором, где ему рассказывают о том, что все хорошо, а Ле Пен — “экстремистка” и “фашистка”. Получается порочный круг. К сожалению, французы выйдут за него только тогда, когда не смогут включить телевизор, потому что продали его, чтобы купить еды, да и дома не будет — вот тогда массы готовы будут проголосовать за Ле Пен.

Анастасия Казимирко-Кириллова