На руинах Югославии – Часть II

Одним из главных рычагов, осознанно задействованных для развала Социалистической Федеративной Республики Югославия (СФРЮ), затем – Союзной Республики Югославия (СРЮ) и, наконец, расчленения Сербии, в результате которого она потеряла Автономный край Косово и Метохия, была национальная политика, начатая правящей элитой социалистической Югославии в середине 1980-х. Основой этой политики стало культивирование «сербского национализма», с любыми проявлениями которого до этого партийные органы и служба госбезопасности СФРЮ крайне жёстко боролись. Правда, речь шла не о «державном» национализме, который сродни патриотизму и способен объединять народы перед лицом внешних и внутренних вызовов и угроз. А о национализме провинциальном или родоплеменном, который прямо противоположен «державному» по своей сути. В результате такой «национальной политики» сербы, являвшиеся на Балканах «державообразующей» нацией, превратились в один из самых разделенных народов в мире. Причём не только территориально, но и духовно. Об этом рассказывает писатель, публицист, историк, военный эксперт и участник югославских войн 1990-х годов Олег Валецкий.

Истребление «сербства»

Сербское национальное самосознание последовательно и жёстко подавлялось югославскими коммунистами в течение практически всей истории существования СФРЮ. Югославский коммунизм с самого начала отличался исключительным неприятием сербских патриотов, которые не поддерживали идей космополитизма и пролетарского интернационализма.

Во время Второй мировой войны лидер югославских коммунистов Иосип Броз Тито определил в качестве своих злейших врагов именно православных сербов, которые старались следовать своим историческим и духовно-нравственным традициям. Никаких обращений к сербскому народу, а тем более уступок сербскому национальному самосознанию, подобно Сталину в отношении русских в Советском Союзе накануне и в годы Великой Отечественной войны, Тито не делал.

В результате в Королевстве Югославия началась гражданская война между «партизанами», как называли себя югославские коммунисты, и четниками, которые, по сути, являлись такими же партизанами, повстанцами и ополченцами, но выступали за пансербизм, православие и монархию.

Конечно, в ходе Второй мировой войны югославские коммунисты, большую часть которых составляли именно сербы, действовали на уничтожение не только немецких, итальянских, венгерских и болгарских оккупантов, но и всех жителей собственно Югославии, которые не поддерживали коммунистической идеологии, и, соответственно, автоматически включались в список «коллаборационистов».

Но самую непримиримую позицию «партизаны» занимали по отношению к «сербским националистам» – сторонникам генерала Милана Недича, четникам Косты Печанца, сербским добровольцам Дмитрия Летича. И даже к четникам Дражи Михайловича, которые до 1943 года выступали в союзе с югославскими коммунистами против оккупационных войск гитлеровской коалиции.

Цели, которые в то время преследовал Тито, определялись Коминтерном. И заключались не только в организации на Балканах революционных процессов, но и в уничтожении в регионе любой реакционной идеологии, составляющей более или менее серьёзную конкуренцию коммунизму. Очевидно, что без сокрушения на Балканах христианских традиций (и в первую очередь – православных ценностей), а также поддерживающего их монархического движения (главным образом – сербского), добиться победы «мировой революции» в этом конкретно взятом регионе было невозможно.

А борьба с «коллаборационизмом» и «национализмом» в данном случае служила удобным поводом для физического устранения «партизанами» любых врагов и конкурентов. И прекрасным оправданием масштабных репрессий. Поэтому освобождение Югославии от оккупационных войск гитлеровской коалиции не остановило «войны» югославских коммунистов против сербского национально-патриотического движения, на любые проявления которого теперь сразу навешивался ярлык – «сербский национализм». И это должно было вызывать искусственно нагнетаемую ненависть одних сербов к другим.

Эта ненависть выплеснулась сразу же после освобождения «партизанами» Сербии и Черногории, где под руководством тогдашних органов безопасности ОЗНА («Отделение по защите народа», серб.: «Одељење за заштиту народа») были уничтожены десятки тысяч сербов, вина большинства из которых заключалась всего лишь в приверженности сербским национальным и религиозным идеям, или даже просто в их материальном благополучии. Впрочем, это было только начало.

«Сербских националистов» и дальше обвиняли в активном сопротивлении коммунизму, в приверженности сербским монархическим и религиозным ценностям, в противодействии (как открытом, так и завуалированном) собственно широкомасштабной «антисербской кампании», развёрнутой коммунистами. Дошло до того, что любые попытки сербов высказывать своё мнение, отличное от «генеральной линии партии», а тем более вести себя хоть сколько-нибудь самостоятельно и независимо, связывались не иначе как с «сербским национализмом».

Впоследствии эта практика широко распространилась в СФРЮ и на внутрипартийную борьбу. «Врагам народа» из числа сербов неизбежно приписывалась связь с «сербским национализмом», чего не избежал в 1966 году даже попавший в опалу ближайший соратник Тито, народный герой Югославии и министр внутренних дел СФРЮ Александр Ранкович. И это несмотря на то, что, будучи одним из главных организаторов репрессий в Югославии против коллаборационистов и сербских националистов, он лично доказал своё полное неприятие этой идеологии.

В итоге многие сербы, попадавшие в номенклатурный аппарат СФРЮ, как и представители сербской «коммунистической элиты», зачастую сильно комплексовали по поводу своей этнической принадлежности, боясь быть обвиненными в национализме «самим Тито». Это провоцировало всё новые витки настоящей антисербской истерии в югославском обществе.

Естественно, в мирной Югославии уже не было столь массового физического истребления коммунистами своих идеологических противников и политических конкурентов, какое позволяли себе «партизаны» во время и сразу после Второй мировой войны. Однако широко практиковалось их «перевоспитание». Заключалось оно в практике избиений, тюремных пыток и лишении тех, кто уже отбыл «справедливое наказание», целого ряда гражданских прав. И, конечно, в общественной травле «неблагонадёжных» членов общества.

Причём, всё это было «актуально» не только для самих «врагов народа», но и для их семей (включая даже малолетних членов), которые не осуждали своих близких и родственников публично, и прилюдно не отказывались от них. Сербов теперь убивали не физически, а духовно, заставляя их отречься от своих национальных традиций, православных ценностей и морально-нравственных убеждений.

При помощи грамотно созданных отвратительных мифов и отталкивающих образов, искажающих историю и реальность, «сербство» было целенаправленно превращено югославскими коммунистами в мощный инструмент манипуляции обществом.

Между тем в быту национальные традиции продолжали оставаться важной частью жизни сербов.

Впрочем, постепенно в этих условиях место объединяющего народ державного национализма в сербском обществе всё больше стали занимать родоплеменные отношения и национализм провинциальный. Но местечковый национализм, без глубинного осознания сербских традиций и православных ценностей, вёл лишь к разъединению сербов. А вместе с этим и к полному разрушению взаимопонимания и сотрудничества сербов с другими балканскими народами.

«Национальная революция» как «генеральная линия партии»

Сербская «национальная политика» неожиданно возникла из небытия по инициативе и при деятельном участии партийной номенклатуры СФРЮ в 1986 году. Тогда был выпущен Меморандум Сербской академии науки и искусства (САНУ), в котором были впервые со времени Тито официально провозглашены «интересы сербского народа».

Интересно, что тогда сербские функционеры, особенно представлявшие САНУ, были глубоко пожилыми людьми, прошедшими через мелкое сито «партизанских» чисток. И, на фоне многочисленных волн «национальных репрессий», попытка возрождения национальной православной Сербии должна была выглядеть для них крайне комично. Тем более, что никаких предпосылок для действительного сербского национального обновления даже не просматривалось.

Такая резкая смена политического курса СФРЮ выглядела крайне странной и непоследовательной. Реанимацией сербского национального самосознания вдруг заинтересовалась югославская правящая элита, которая до сих пор это самосознание выжигало калёным железом на протяжении почти полувека.

В 1990-х годах мало кто задумывался о природе такого парадоксального явления как «национальная революция под предводительством правящей в Югославии партии коммунистов». А очень зря, ведь, именно те люди (и их последователи), которые крайне жёстко и жестоко подавляли всякий национализм в СФРЮ, превзошли себя и своих предшественников размахом на этот раз уже чисто националистических репрессий.

Между тем, нужно отметить, что югославские коммунисты, потомками которых в 1990-х являлись почти все «правые» и «левые» военно-политические лидеры Сербии, были усердными исполнителями воли коллективного Запада. Как в годы Второй мировой войны, так и после неё.

Разумеется, сам аппарат правления СФРЮ после 1945 года был далеко неоднородным. В нём было много тех, кто не был связан с теми силами, которые ассоциируются с «англо-американским империализмом». Однако им было не на кого рассчитывать, ибо весь мир к тому времени уже был охвачен процессами «глобализации». А Тито выбрал сторону, скорее, англосаксов, чем Советского Союза и России.

Как результат – номенклатура Югославии, а затем и Сербии, даже уже после начала югославских войн 1991-2001 годов, сохранила выбранный курс. Она очень быстро отказалась от идей «антибюрократической революции» Слободана Милошевича. Как, впрочем, и от самого Милошевича. И выступила проводником неолиберальных идей, которые распространялись через различные «прозападные» организации.

В этом плане очень показательно, что самые рьяные «борцы с империализмом», после падения в 2001 году режима Милошевича, очень быстро оказались на официальной службе в крупнейших транснациональных компаниях, базирующихся в США, Великобритании и Германии.

Впрочем, «влоб» заявлять сербам, что они окончательно потеряли свою независимость, было крайне неразумно. Нужно было поддерживать видимость их самостоятельности. Что и было сделано через ту самую сербскую «национальную политику» 1980-х, запущенную правящей партией коммунистов. А опиралась она на сербский провинциальный, родоплеменной национализм, который активно культивировался в ущерб полноценному сербскому державному патриотизму.

Важную роль здесь сыграла и такая характерная для сербов черта, как индивидуализм, или даже, скорее, личный эгоизм. Полезные и даже жизненно важные советы, которые закономерно содержали немало критики, просто не воспринимались сербами, зато достаточно грубая шовинистическая пропаганда воспринималась «на ура».

Подаваемый как антитеза безрелигиозному космополитизму западного типа столь же атеистический шовинизм был ничем не лучше. Распространялся он в обществе, как через правящую верхушку, так и через оппозицию. Своё масло в огонь подливала и «творческая» интеллигенция, которая, по сути, является частью бюрократического аппарата любого государства. А если и не является, то напрямую от него зависит.

Такая «национальная политика» в создавшихся условиях способствовала не сплочению сербского народа, а, напротив, его полному разъединению, развитию разрушительного для общества откровенного непотизма (кумовства, фаворитизма). Ибо, задействовав родственные и земляческие связи, в такой ситуации было очень легко обвинить кого бы то ни было в «национальной неблагонадежности», используя этот «аргумент» для решения партийных интриг, укрепления власти, да и просто для «зарабатывания» денег.

Разумеется, сербы – не единственный в мире народ, который испытал на себе действие подобного «национального проекта». Аналогичные «программы» с разной степенью успешности реализуются сегодня, например, в России и на Украине. Но вполне очевидно, что во всех упомянутых случаях выгодополучателем такой разрушительной «национальной политики» является коллективный Запад и, в частности, США.

«Заграница нам поможет»

Сербский политик, дипломат и писатель Вук Драшкович, ставший одним из организаторов крупнейших демонстраций протеста против Слободана Милошевича, утверждает, что в 1990-х годах народ Югославии потерял моральные ориентиры. И произошло это в значительной степени благодаря так называемой «национальной оппозиции», созданной сербскими спецслужбами. Оппозиция эта, по его словам, была аморальной, ибо свою политику основывала на поддержке запланированных «сверху» этнических чистках и военных преступлениях.

Но, если верить фактам, происходило всё это не без одобрения и участия США. А свержение в 2001 году Милошевича стало закономерным этапом большой геополитической игры Соединённых Штатов на Балканах. Причём, это самое свержение может расцениваться не иначе как коварный обман американцами правящей на тот момент сербской элиты.

Одним из тех, кто определял политику США по Югославии, был идеолог «гуманитарных интервенций» Мортон Айзек Абрамович (Morton Isaac Abramowitz), член Демократической партии США, бывший советник президента Рональда Рейгана, посол США в Турции (1989-1991), президент «Фонда Карнеги за международный мир» (1991–1997), затем – директор американского «Национального фонда в поддержку демократии» (National Endowment for Democracy, NED), а сегодня – член совета NED и председатель Международного кризисного центра (ICC).

Он основал компании Balkan Action Council и European Action Council, а также участвовал в создании International Crisis Croup – общественной организации, которая играла роль наднациональной структуры, кроившей новые границы балканских государств. Естественно, что Мортон Абрамович не был настроен просербски, что неизбежно отражалось и на американской политике в отношении Югославии и Сербии.

Между тем, «югославское лобби» в США как раз и состояло в большинстве своём из единоверцев Абрамовича, с которыми был тесно связан Иосип Броз Тито и его окружение. После смерти Тито эти связи были утрачены, и Югославия в конце 1980-х была просто «списана со счетов». Руководство Сербии всё ещё надеялось на некие личные связи с правящей элитой США.

Но американцы вполне открыто обозначали будущее Югославии, основываясь, очевидно, на уже существующих планах её раздела. Так, в 1989 году в The Wall Street Journal была опубликована статья Роберта Каплана «Балканские духи» («Balkan ghosts»), в которой детально описывался будущий распад СФРЮ.

В ходе своего визита в Белград в 1996 году комиссия «Фонда Карнеги» не проявила особого интереса к происходящему в Югославии. При этом по заранее подготовленным материалам этой комиссии, Лео Тиндеманс выпустил книгу «Незаконченный мир», в которой главными виновниками войны на Балканах были однозначно названы сербы. Этот отчет стал одним из ключевых документов дальнейшей международной политики на Балканах.

Вопрос о коллективной ответственности сербов «за совершенные военные преступления» впервые поднял Даниэл Джонах Голдхаген в статье «Новая Сербия – если вы хотите её восстановить», опубликованной в журнале The New Republic. В ней он написал, что суть репрессий против немцев и японцев заключалась в геополитических целях, в их перевоспитании и отвращении от национализма. По его мнению, хотя сербы и не являются настолько отъявленными врагами, как немцы, но и они должны быть перевоспитаны путем военного поражения и оккупации. Правда, в данном случае оккупация должна быть «мягкой». Например, достаточно запретить сербам вести самостоятельную внешнюю политику.

Несмотря на всё это, Белград продолжал рассматривать США в качестве своего стратегического союзника, чего не поколебали даже авиаудары американских вооружённых по Сербии 1999 года. Потому, что, в отличие от простых жителей Югославии, и Слободан Милошевич, и его окружение были слишком глубоко интегрированы в западный бизнес.

Эпилогом процесса распада СФРЮ, начатого с событий в Косово и Метохии (Космет) 1980-х, стала война 1999 года, закончившаяся в том же Космете поражением сербов.

Таким образом, так называемая «национальная революция» в Югославии произошла исключительно благодаря воле Запада. Никак не вопреки. Кстати, в аналогичном положении после 1991 года оказалась и Украина, в результате чего в 2014 году, по сути, повторила судьбу Югославии. Национализм без традиции и морали является прекрасным средством манипулирования массами.

Созданный на принципах потакания косности общества, национализм, имея шовинистический характер по отношению к любым внешним и внутренним – этническим, политическим и социальным группам, и действуя в интересах власти, к преобразованию власти и общества оказался не способен.

Вместе с тем, стоит заметить, что сербы потеряли Косово, как и свою независимость, не только из-за военного вмешательства всесильного «мирового сообщества», возглавляемого США, но и благодаря той самой «национальной политике», которая не только развалила Югославию, но и разъединила сербов между собой даже в Сербии.

Текст под редакцией Дениса Кириллова

Фото Дениса Кириллова

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ